- Апанас! – голос предатель. Так истерично взвизгнуть - нужно
еще постараться. – Закладывай! Сейчас же!
Знал куда нужно ехать. Где, скорее всего, придет понимание
происходящего со мной, и вокруг меня. Конечно же – на могилу
Святого Старца!
Голосили колокола. Отмаливал трехсотпудовый, «Торжественный» в
колокольне Богородице-Алексеевского монастыря. Звон и гул волнами,
покорно рваному, часто меняющему направление, ветру, бродили над
городом.
К месту упокоения таинственного старика вела хорошо натоптанная
тропинка. Совсем не тот «проспект», что получился в сугробах, когда
большая часть христианского народа отправилось к проруби. Но и
забытой могила не выглядела.
Ленты выцвели на солнце, поистрепались в ветрах с грозами.
Когда-то могучие еловые венки высохли, хвоя за два прошедших года
успела по-осыпаться. Издалека это все это еще выглядело нарядным, а
вблизи создавало совершенно удручающее впечатление. И замерзшая,
обледенелая веточка с цветками какого-то комнатного растения только
усиливала эффект.
- Вот так вот, старик, - поворочав прежде головой, убедившись,
что ни одна живая душа не может услышать, выговорил я. – Вот так у
нас с тобой. Пока при власти были, пока силой владели – и лап
еловых для нас с тобой не жалели. С оркестром встречали. Слова
льстивые говорили… Теперьвот геранью какой-то пытаются
отделаться…
Не знаю, почему именно эти речи завел. Так-то у меня не все еще
плохо было. Ну лишили должности, ну на письма перестали отвечать.
Так ведь и обвинить-то в том некого. Сам виноват. Теперь-то вот
понимал – не стоило искушать судьбу лишний раз. Мог бы и отсрочить
дела немного, съездить на свадьбу к Никсе с Дагмарой. Глядишь, не
ломал бы теперь голову – что за «черные силы нас злобно гнетут».
Знал бы со всей определенностью, что именно уготовили мне во
дворцах, вызывая в столицу.
- Не мог я иначе, Кузьмич, - толи особо колючий ветерок
пробрался под одежду, толи что-то потустороннее коснулось, только я
вдруг вздрогнул всем телом. Будто плечами пожал. – Понимаешь… Ты
жизнь прожил, ты поймешь! Понял как-то – нельзя мне отсюда уезжать.
Соблазна что ли забоялся. Вдруг предложили бы местечко теплое,
возле самой кормушки… Сам знаешь – себя легче всего уговорить. По
первой, убедил бы, что из Петербурга больше для Сибири сделать
смогу. Потом…