– Дай-ка я кое-что тебе объясню, – утомленно вздохнул
Курт, не дав ему договорить, – дабы избавить тебя от
неоправданных упований. Тебе приходилось наблюдать за тем, как
происходят выборы в магистрат? Представители гильдий и знатных
семей внезапно начинают совершать до крайности добрые дела для
блага города, но все равно больше говорят, чем делают;
о многих из них начинают расползаться слухи, в которых оные
представители описываются так, что Ангелам Господним остается лишь
завидовать… Полагаю, для тебя не новость, что девять из десяти
таких рассказов – не более чем преувеличение, и это в лучшем
случае? Это работа на публику, от которой зависит их продвижение,
наработка репутации, от которой зависят голоса. Попросту эта
маленькая res publica[22] становится для них полем личной
деятельности.
– Я все это знаю, – кивнул Ульмер настороженно, –
но не хотите же вы сказать…
– Именно что хочу. Когда государство ведет войну, вовремя
доставленная и публично оглашенная ободряющая relatio[23] поднимает
дух подданных, вселяет в них надежду, сообщает имена героев… Если
требуют обстоятельства, деяния героев можно преувеличить, успехи
превознести, а надежды тем самым – приумножить. Король и его
ближний круг будут знать, что происходит на самом деле, но для
публики порой важнее не вся правда, а та самая надежда; здесь,
Петер, и проходит тонкая граница в понятии «publicus»[24]: где
кончается государственное, а где начинается общественное – решается
на месте и по обстоятельствам. Так вот, в случае, когда нужна
надежда и нужны герои, – эта самая relatio publica[25] будет,
как и в случае с выборами в магистрат, несколько не соответствующей
действительности.
– Вы скромничаете, майстер Гессе, – уверенно возразил
Ульмер. – Расследование, которое прославило вас – изобличение
предательства двух курфюрстов в Кельне – было или не было?
– Положим, было, – неохотно согласился Курт. –
Однако оно лишь на словах выглядит так победоносно и полностью
представляется моей заслугой. На деле же работало множество людей –
агенты слежки, мои сослуживцы, зондергруппа… каковая, к слову,
явившись вовремя, позволила мне впоследствии насладиться лаврами, а
не уютным гробом. И так – в каждом деле. Вообрази себе стычку, где
множество людей бьет сильного и обученного бойца. Каждый наносит
ему рану, выматывает его, а потом прихожу я – и наношу последний
удар измученному, ослабленному противнику; и кто скажет, что
гибель этого бойца – не моя заслуга? Это будет и правдой, и
преувеличением. Сие иносказание в некотором роде и отражает
истинное положение вещей. А все прочее – исключительно
необходимость Конгрегации в громких именах и героях. Я удачно
подвернулся под руку, и девять из десяти частей моей столь
оглушительной славы – та самая relatio publica.