Этот довод показался Виро достаточно
весомым – я поняла это по его кислому выражению лица – и демон
отправился на кухню за Виктредисом, давно уж не подававшим громких
и членораздельных звуков.
Итак, спустя полчаса мы втроем,
недобро переглядываясь и не ожидая друг от друга ничего хорошего,
сидели за столом в комнате, которую я отвела под рабочий кабинет.
Думаю, он ничем не отличался от других кабинетов поместных чародеев
– разве что портретов князя Йорика здесь имелось целых два, а между
ними красовался лик главы Лиги Чародеев Артиморуса Авильского,
которому я сама, как смогла, льстиво удлинила бороду. Я не могла
похвастаться доброй репутацией, и всячески подчеркивала свою
лояльность к властям, подозревая, что рано или поздно мое обиталище
осмотрят цепким взглядом господа, которым подобное положено по
должности. Кроме того, здесь почти не было книг, ведь библиотека
Виктредиса была уничтожена вместе с его домом, а Лига всегда
проявляла отменную скупость в вопросах снабжения поместных чародеев
казенным добром. Вместо книг, обычных в доме провинциального мага –
«Вампирологии», «Справочника мелких нечистых вредителей», «Перечня
грызунов-оборотней» и прочего чтива в том же духе – на полках
громоздились аккуратные стопки бумаг, содержащих подробные отчеты о
результатах моей практической деятельности. Раз уж мне не было у
кого учиться чародейской премудрости, я посчитала, что стану сама
себе годным советником. Не знаю, многие ли чародеи до меня ступали
на скользкий путь самообразования, но время от времени в голову мою
закрадывалась мысль, что ознакомься комиссия из Лиги хотя бы с
пятой частью моих записей – мне не поможет и десяток портретов
Артиморуса.
...Виктредис периодически икал,
похрапывал, и всем своим видом демонстрировал, что употребил
достаточное количество вина для того, чтобы считаться заведомо
бесполезным участником любых обсуждений. Демон с озабоченным видом
полировал свои острые черные когти, которые всегда содержал в
идеальном порядке, почитая их чистоту главным свидетельством того,
что он целиком и полностью отрекся от дикого существования, которое
вели его сородичи на Северных Пустошах.
Письмо лежало на одинаковом удалении
от всех нас, словно представляя собой бесплотного четвертого
собеседника, и Виро непрестанно одаривал его презрительными
взглядами, видимо, как и я, воображая, что за столом в некотором
роде присутствует и сам магистр Каспар.