Уже подходил срок страже меняться, и я не спала ночами, сходила
с ума от отчаянья – не успею, уедет же. И тут слух прошел… я и не
поверила вначале. Но прибежала Свиря и, захлебываясь, рассказала,
что он брал к себе толстую Сташу, и велел ей опять быть к ночи
возле крепостной калитки. И я задохнулась от надежды – я же точно
не хуже ее. Она толстая – я рябая. Может и меня не прогонит?
Рассказала бабке Мокрее о своей любви, спросила совета - что мне
делать? Она плакала… долго плакала и странно – само лицо
неподвижное, только слезы тихо плывут из подслеповатых глаз,
попадая в морщины, глубоко прорывшие сухую старческую кожу. Потом
открыла сундук и стала выкладывать оттуда одежду, раскладывая ее на
кровати – вышитую от ворота до пояса сорочку, толстую шерстяную
юбку в полосочку, красный пояс из дорогого атласа.
- Посмотри, Ташенька, все почти новое. Мамка твоя укладывала,
травами пересыпала… у меня нюха уже не стало, ты нюхни сама – чем
пахнет? Я свое когда-то резедой сухой перекладывала.
- Ромашка, кажись. Может, что-то еще…, а что ты вытащила все
это, зачем?
- Готовить тебя будем, деточка. Как же невесту да не
принарядить?
- Бабушка, ты как скажешь... какая из меня невеста?
- Такая, как и положено, - спокойно перебила она меня, - чистая
и нетронутая. Пришла твоя пора, значит. И что же с этим
сделаешь?
- Бабушка, он толстую Сташу к себе звал. А я маленькая и худая –
не приглянулась ему раньше, хоть и старалась изо всех сил. Так что
же ты?
- Ташенька, если прогонит, то просто уйдешь. Хоть будешь знать,
что все сделала, что смогла. Чтобы не жалеть потом всю жизнь, -
тяжело вздохнула бабка, - заноси корыто. Искупаю тебя с ромашкой,
чтобы уж в одно… Пойдешь, девонька, чуть раньше Сташи. В светлых
сумерках, а не по ночи. Станешь у калитки и подождешь – ему скажут,
что ты уже на месте, а там уже ему решать. Всегда они решают –
мужики. Если совсем глаз у него не стало... не захочет тебя, то тут
уж ничего не поделаешь... так тому и быть.
Так мы все и сделали – я искупалась, волосы высушила у печи,
вычесала до сухого треска, заплела в косы, надела ту одежду, что
приготовила мне бабушка и стала ждать сумерек. Молилась только
Силам небесным, чтобы дали его мне, чтобы не отступились от
меня.
У крепостной калитки снег был вытоптан до мерзлой земли, и я
тихонько приплясывала на ней от холода – ждала. Дежурный стражник
видел меня, но не вышел и ничего не сказал. Я тряслась от страха,
сильно боялась, что сейчас подойдет Сташа – темнело уже. Я тогда
молча уйду, и как потом в глаза ей глядеть буду – не знаю. А только
ей такой жадной быть нельзя. Мне же не нужно много - только одна
ночь, а потом как он скажет. Она подружке хвасталась, что уже
дважды была у него. Глупая какая… кто же о таком рассказывает? Ведь
у Свири язык без костей, разойдется слух – осудят ее. Сташа – не я,
это мне можно вот так, не таясь – без замужества. Но она ему
понравилась, значит… может и прогонит меня, я же не…