– А если они нас перебьют и слова не
дав сказать? Вот так возьмут, да и порубят на куски, – бойкое
воображение уже подсовывало Терентию кровавое месиво, опять не к
месту начало мутить.
Щуплый, похожий на взъерошенного
воробья дьяк набрал побольше воздуха, чтобы пересилить приступ.
– И такое может быть, – усмехнулся в
бороду Дедята, и не думая успокаивать попутчика.
– А я даже причаститься не успел, и
рубаха вон, не стиранная, – грустно проронил Терентий, разглядывая
вышитый сестрицей по льняному полотну узор.
Лицо Дедяты осталось непроницаемым.
Среднего роста, но жилистый, провяленный на ветрах, смуглый от
въедливого загара кметь, неспешный в словах и движениях, был полной
противоположностью выхоленному и шустрому Терентию. Нет, Дедята не
был угрюмым и нелюдимым, мог и расспросить о чем и пошутить при
случае, но нянькой-утешительницей для молодого дьяка становиться не
собирался, поэтому пропускал чужие жлобы и страхи мимо ушей как шум
ветра.
– А вот если…
Договорить Терентий не успел, с
легким свистом в палубу на локоть выше головы Дедяты вонзилась
стрела. Терентий взвизгнул и повалился на палубу. И оказался
последним, кто так сделал. Опытные вои уже лежали, побросав весла и
прикрывшись щитами. «Вжи-и-ть», – еще одна стрела воткнулась рядом
с первой.
– Кто такие?! – раздался грубый голос
из темного ельника.
– Гороховецкие, – так же басом
отозвался Дедята, – от светлого князя Ростислава к ватаману Микуле
Мирошкиничу плывем, дело к нему имеем.
Ответа не последовало. Гребцы не
гребли, и оттого насад стало сносить назад по течению.
– Чего они молчат? – задыхаясь от
волнения, спросил Терентий.
– К берегу греби да жди, – был ему
ответ из ельника.
– Причаливай! – зычно рявкнул Дедята,
и вои, снова усевшись на лавки, заработали веслами.
Логово ушкуев мнилось Терентию
скрытой в буреломе берлогой, а сами лесные тати – чумазыми дикарями
с кистенями на перевес. Реальность оказалась куда бодрее. К
гороховецкому насаду подплыл легкий струг. Опрятный не без
кичливого лоска ушкуйник в собольей шапке махнул с кормы следовать
за ним, насад погреб за стругом, и за поворотом реки по левую руку
на холме показался город. Да-да, не захудалый городец, а большой,
обнесенный новенькой деревянной крепостью град, с костровыми
башнями, пряслами, утыканными бойницами, и огромным торгом прямо у
речного берега.