Старший приказчик из отцовской лавки,
Лукьян Андреевич Сивцов, то ли увидел Иванушку в окно, то ли
услышал его крики. И выскочил во двор с толстенной дубовой палкой в
руках. Такие в алтыновских лавках держали, чтобы не давать спуску
ворам. Этой дубиной приказчик сделал два ловких взмаха – и
оставшиеся псы немедленно припустили за своим товарищем.
А приказчик тут же поспешил к
Иванушке, который – так и не выпустив Эрика – осел наземь.
– Ну, ну, не плачь! – Приказчик помог
мальчику подняться, и тот лишь тогда понял, что ревет в голос. –
Сейчас пошлем за доктором Красновым! И ведь надо же! – Мужчина в
досаде покачал головой. – Я еще утром заметил, что Матильда в течке
– увел её в сарай! Так эти оглоеды всё равно учуяли её – заявились
на собачью свадьбу!
И только тут Иванушка уразумел, что
их черная корсиканская собака по двору на цепи не бегает.
Доктор же, за которым послали
коляску, прибыл очень быстро. И раны от собачьих зубов оказались не
такими уж серьезными. А уж от когтей Эрика – и подавно. Только вот
с собственным Иванушкиным зубом дело обстояло куда хуже. При
падении с лестницы купеческий сын выбил себе верхний передний
резец, который раскололся прямо у него в десне. Так что доктору,
Сергею Сергеевичу Краснову, пришлось извлекать все эти осколки.
Иванушка при этом орал так, что потом на него со смущенной жалостью
глядели все в доме – включая даже кота Эрика. Ему доктор тоже
наложил повязку на раненную лапу – и на котофее всё зажило
быстро, как на кошке.
А к Иванушке после всего случившегося
среди городской ребятни приклеилось обидное прозвище –
Щербатый. И это было еще не самое худшее. Худшим было
другое – из-за чего породистую и умную суку Матильду пришлось
продать: какой-то собачник из губернского города отвалил за неё
пятьсот рублей. Но не в деньгах, конечно, было дело. Когда б ни
чрезвычайные обстоятельства, Митрофан Кузьмич Алтынов ни за что не
продал бы сестрин подарок.
3
Пока Иван Алтынов предавался
воспоминаньям о событиях семилетней давности, его двоюродного брата
занимали мысли совершенно иного рода.
Валерьян Эзопов, бывший ученик
флорентийского чернокнижника, понятия не имел, сработает или нет
тот обряд, за гримуар с описанием которого (и за
дополнения к этому гримуару) он выложил в Италии такую
сумму, что от батюшкиного наследства остались рожки да ножки. Да и
существовали наверняка куда более простые способы совершить то, что
он замыслил. Вот только – Валерьян хотел