– Надо позвать Валерьяна! – прошептал
Иванушка. – И сказать обо всем тетеньке! И еще – отцовским
приказчикам!..
Но тут же купеческий сын разозлился
на самого себя: а почему это он в первую голову подумал о
Валерьяне? Что, разве его двоюродный братец – жених Зине? Почему
именно его следует извещать, если с Зиной случилось неладное? И
выходило: подспудно Иванушка считал, что у Валерьяна есть какие-то
права на дочку священника. Осознание этого не просто разозлило
Иванушку – привело его чуть ли не в бешенство, чего с ним почти
никогда не случалось.
А еще – Иванушка пришел в смятение,
когда подумал: а что он должен сейчас людям сказать? Что Духовской
погост запрудили твари, смахивающие на вылезших из земли
покойников?! Так ведь он, Иван Алтынов, и без того слыл в
Живогорске чуть ли не за дурачка! Когда б ни положение батюшки в
городе, Иванушку, может, задразнили бы уже давно уличные мальчишки…
Ну, вот, ляпнет он сейчас такое – про ходячих покойников, а потом
серым силуэтам отыщется самое обыденное объяснение! А ему, сыну
купца первой гильдии, будут поминать этот случай по гроб жизни.
Нет, имелся только один человек, не
ставший бы, в случае чего, глумиться над ним!
Иванушка пробормотал:
– Баба Мавра – она не такая, она
обязательно мне поверит.
И он опрометью припустил к пристройке
для прислуги, где днем обычно находилась ключница.
Вот только дверь пристройки оказалась
заперта изнутри.
– Эй! – Иванушка долбанул пару раз в
дверь кулаком. – Кто-нибудь, отоприте!
Но никто не ответил ему. И никакого
шевеления за дверью он не уловил. Купеческий сын оглянулся – хотя
снизу, с земли, увидеть колокольню, конечно же, не мог. Но он будто
кожей ощущал, как Зина его призывает: «Беги сюда! Скорее!»
Иванушка быстро выхватил из травы
кусок угля. В доме топили печи углем, и во дворе он валялся там и
сям. А потом прямо на двери, в которую безуспешно стучал, накарябал
печатными буквами: «Я на погосте. Пришлите помощь. Иван». Баба
Мавра знала грамоту – она прочла бы это послание. И, бросив уголек
обратно в траву, Иванушка собрался бежать к Зине.
Но сперва сделал две вещи.
Во-первых, возле приставной лесенки
он подхватил под брюхо проныру Эрика Рыжего, которой уже намылился
лезть на голубятню. И тут же затиснул кота в стоявшую возле
голубятни деревянную клетку-переноску, предназначавшуюся для птиц.
Эрик издал возмущенный вопль и попытался даже просунуть сквозь
прутья клетки лапу с выпущенными когтями – цапнуть хозяина. Но
прутья были слишком частыми – кошачья лапа не пролезла.