Но даже и здесь, на мещанской
окраине, во второй половине дня так пусто не бывало никогда. И
ребятня по улице сейчас не носилась. И молодухи возле колодца не
пересмеивались. И на завалинках домов не сидели вездесущие старухи
– не лузгали семечки, не чесали языками.
Впрочем, Иванушка на бегу не столько
взглядывал по сторонам, сколько поминутно вскидывал голову –
пытался увидеть навершие Духовской колокольни. Понять, там ли еще
Зина? Однако рассмотреть ему удавалось только то, как его голуби
двумя сходящимися стаями возвращаются восвояси. Он вроде как даже
заприметил среди них пару чужих птиц, но сегодня этому нисколько не
порадовался.
Между тем деревянная мостовая
Губернской улицы закончилась, и дальше был перекресток, от которого
расходились две дороги. Одна – превосходно укатанная – была
почтовым трактом, что вел к губернскому городу. Из-за этого тракта
вся улица и получила свое название. А вторая дорога – две тележные
колеи с травяной полосой посередине – вела к храму и погосту на
опушке леса. Ездили по ней обычно одни только дроги. Да еще
Митрофан Кузьмич Алтынов привозил на телеге что-то, надобное в
церковном хозяйстве. Или же – при параде ездил в храм на коляске
вместе с Иванушкой. Нечасто, правда – в основном, по торжественным
случаям. Но всенепременно – в первый понедельник после Троицы: в
Духов день, когда в храме был престольный праздник.
На этом перекрестке вековые деревья
кладбища уже не так застили обзор. Так что Иванушка приостановил
бег и снова запрокинул голову. Платье Зины по-прежнему белело на
фоне часов, что увенчивали колокольню. Но поповская дочка больше
уже не размахивала руками. Теперь она глядела вниз – Иванушке
показалось, что прямо на него. А еще она свесилась через перила
колоколенного балкончика, держась за них только одной рукой. Другой
же рукой указывала куда-то вниз – да еще и вскидывала то и дело
лицо, словно желала проверить: видит её Иванушка или нет?
Купеческий сын проследил направление
её указующих жестов – и сердце у него похолодело. Он оглянулся на
Губернскую улицу – не появился ли там хоть один человек? А когда
увидел, что улица по-прежнему пустынна, хотел даже вернуться и
начать стучать во все подряд окна и двери – звать людей на помощь.
Ибо теперь-то уж точно никто не стал бы поднимать его на смех!