Но – если бы он сейчас повернул
обратно, то потерял бы несколько лишних минут, которых у Зины уж
точно не было. Он хорошо рассмотрел, на что девушка указывала ему.
Даже стволы деревьев и разросшийся кладбищенский кустарник не могли
в полной мере скрыть немыслимую картину.
И купеческий сын припустил по одному
из двух укатанных дорожных желобов к чугунным воротам, в которые
упиралась дорога.
Вначале он бежал так же быстро, как и
всю дорогу до этого. Потом сбавил ход – перешел на неуверенную
рысцу. А под конец, когда до ворот оставалось саженей десять, и
вовсе перешел шаг, который становился все более и более медленным.
Только теперь он как следует разглядел тех, кто штурмовал
открывавшуюся внутрь кладбищенскую калитку.
Он и раньше догадывался, кто они. Вот
только – не предполагал, как они выглядят. И какие намерения
выказывают явственно и непреложно.
– Как же это я не подумал-то? –
прошептал Иванушка и крепче притиснул к боку клетку с Эриком Рыжим;
тот перестал шебаршиться внутри – сидел тихо, напряженно, будто
закаменел. – Ведь мне нельзя туда! Никак нельзя!..
2
Митрофан Алтынов прежде всегда
считал, что
волосышевелятсянаголове – это
просто такая фигура речи. Но вот теперь купец первой гильдии
осознал, как сильно он заблуждался на сей счет! На затылок ему
будто кто-то подул – выпустил целую струю ледяного воздуха. От
этого кожа на голове Митрофана Кузьмича вся пошла пупырышками
мурашек. И в центре каждого из них вздыбился – купец явственно это
ощущал – стронувшийся с привычного места волосок.
Удары, доносившиеся изнутри дубового
гроба, были сильными и непрестанными. Но, вместе с тем, были они
еще и однообразными – до такой степени, что казались какими-то
равнодушными. Тум, тум, тум – так стучит о стену
незакрепленный оконный ставень, когда в него ударяет ветер.
Митрофан Кузьмич сделал шажок вперед
– но ухитрился наступить при этом на обломок расколовшегося
саркофага. И даже успел подумать: «Дрянной мне тогда подсунули
камень!», когда его повлекло вперед – он стал заваливаться носом в
пол. Купец попытался предотвратить падение: совершил такое движение
ногами, будто намеревался убежать. Однако это ему не помогло: он
рухнул прямо на крышку гроба, выпавшего из саркофага.
Лицо о гроб своего отца он всё-таки
себе не расшиб: успел выставить вперед руки. И отбил себе обе
ладони о твердокаменную лакированную древесину. Но боли в руках
Митрофан Кузьмич почти что и не почувствовал. Теперь, когда он
лежал прямо на дубовой гробовой крышке, он всё ощутил куда
явственнее: и вздрагивание дерева от мерных ударов, и приторный дух
тлена – несильный, перебиваемый запахами ароматических смол и
притираний. Не зря же ведь он когда-то приглашал из губернского
города лучших бальзамировщиков! Но главное – Митрофан Кузьмич
услышал, отчетливо и не мнимо, как изнутри по поверхности гроба
что-то поскребывает.