Кахэрка любила храмы Кассара. В
городе-культе Ануи было хорошо любому, кто чувствовал родство со
Стражем Порога. Духи владели Кассаром так же, как и живые. Радости
жизни и спокойное достоинство смерти обитали там бок о бок в
гармоничном сочетании. Город был своего рода кристаллизованным
осколком вечности, застывшим временем, напоминанием о переходе,
который предстоит каждому — так же, как Апет-Сут была обителью
жизни, вечно меняющимся калейдоскопом эпох. Жрица с радостью
осталась бы там погостить и дольше — погулять по улицам, побродить
в тенях древних некрополей, насладиться колдовской тишиной самых
первых святилищ Ануи — но дела не терпели отлагательств.
От Кассара бальзамировщице предстояло
отправиться на ладье, но так ей было даже спокойнее — всего пара
дней, и она прибудет на место. В том, что ладью ей выделят самую
быстроходную, она не сомневалась, потому как несла приказ Первого
из бальзамировщиков и приказ самого Владыки Эмхет, да будет он
вечно жив, здоров и благополучен. Не все приказы было легко и
отрадно исполнять, но кто-то должен претворять в жизнь и такие.
Мудрейший Минкерру доверил дело ей, оставив подле себя в столице
Таа. Для амбициозного жреца это было ещё одним знаком того, что
Первый оказывает ему больше доверия. Что до самой Кахэрки, она
понимала и так — а после личного разговора с учителем тем более, —
какой деликатности требовала её миссия. Она была голосом и дланью
Верховного Жреца на этом суде. Кахэрка покидала храм редко и не то
чтобы охотно — её сердцу были милее таинства святилищ и тени
некрополей, чем встречи с влиятельными живущими. Из них двоих
именно Таа лучше справлялся с внешней жизнью культа. Но из них
двоих именно ей Минкерру чаще доверял внутренние дела храмов...
По знаку одного из жрецов Кахэрка
вошла в портальный круг, на миг закрыла глаза, ощутив знакомую
вспышку тревоги... и вышла уже в другом храме.
Массивные колонны в форме связок
бумажного тростника высились по периметру круглой площадки. В узоре
иероглифических надписей на них не было ни единого случайного
символа — каждый пребывал в идеальном соответствии с остальными, и,
находясь на своём месте, усиливал действие формул, в которые был
включён. Пол был покрыт единой монолитной плитой, на которую по
кругу в определённом порядке были нанесены символы созвездий и
планет — ориентир. Сама плита была выкрашена в синий и бирюзовый
таких насыщенных оттенков, точно это был не песчаник, а чистейший
азурит