«Точно,
один из этих приказчиков тогда и был. Толстый, видать, пожрать
мастак, и шрам у него на роже приметный. Да и второго встретишь –
уже не забудешь, один клык поверх нижней губы. Значит, эти двое с
ней. И лошадей три. Все сходится. А я один. Вот ведь, засада какая!
Надо было позвать кого-нибудь из деревни... Коновала или пекаря...
Но тогда делиться бы пришлось».
- Не ты ли
сказал на днях, что у тебя есть то, что мне нужно? Вот деньги.
Тысяча золотых. Где товар?
- Здесь, -
с трудом разомкнул губы Фомх. – Но товар не мой...
- Не твой?
– подняла брови женщина. – Впрочем, конечно не твой. А
чей?
- Одного
парня, - с натугой прокашлялся Фомх, не сводя взгляда с горы
золота. – Конечно, если это - то самое... Ну, в смысле, древний нож
с черным каменным диском на гарде тот самый. Если то, тогда я...
поговорю с ним. Думаю, он согласится его продать. Я уговорю его...
За тысячу золотых. Я ему другой... я ему десять таких ножей
смастерю! Я хороший кузнец! Таких поискать...
-
Показывай, - процедила сквозь стиснутые зубы
женщина.
- Конечно,
- заторопился Фомх. – Сейчас-сейчас.
Он сдвинул
дрожащими руками суму на живот и достал продолговатый сверток.
Развязал узлы на шнуровке, сдернул промасленную льняную тряпку,
развернул неровный лоскут свиной кожи, стал осторожно снимать кожу
потоньше – ветхую, плохо выделанную, потрескавшуюся на сгибах, с
запахом тлена.
- Так я и
знала, - прошептала женщина. – Своей плотью прикрыл. Как раз перед
смертью. Поэтому я не могла проглядеть.
- Где
вспыхивал, там и нашелся, - раздался чей-то сухой голос. –
Любопытство их обычно и губит.
Фомх
вздрогнул, вспомнил о трех лошадях, оглянулся, но никого не увидел;
и приказчики все так же в отдалении болтали о чем-то, и трактирщика
все еще не было за стойкой; и откинул последний лоскут. Взгляду
предстал на первый взгляд обычный, чуть кривоватый нож. Разве
только сталь короткого, в ширину ладони, лезвия была странно темна,
да и между ним и удобной костяной рукоятью, точно над усиками гарды
в стальном пазу имелся диск из черного камня.
- Вот, -
положил нож на стол Фомх. – Этот?
- Он! –
выдохнула женщина.
- Он самый,
- с удовлетворением произнес сухой голос, и нож вдруг поднялся со
стола и стал медленно покачиваться и переворачиваться в воздухе. –
Голодный...
- Что это?
– в ужасе прохрипел Фомх, показывая на нож.