Наверное, Генрих был бы по-настоящему
счастлив, если бы пугающий дар Анны перешел ко мне. В конце концов,
я нечистокровная итаррийка, а следовательно, мне простительно иметь
связь с миром потустороннего. Но, увы, боги распорядились
иначе.
Не знаю, какими резонами
руководствовался Генрих, но почему-то он решил, что в этом
опять-таки виновата я. Мол, какими-то неведомыми колдовскими
способами я умудрилась заразить магическим даром сестру, при этом
умело маскируя свой талант и не показывая его остальным. Поэтому
последние четыре года я не видела сестру. Помню, это послужило
настоящим потрясением для меня – когда в привычный день я так и не
дождалась кареты из поместья Мюррей. Я никак не хотела верить, что
родные окончательно отказались от меня в канун волшебного дня
перемены года, поэтому провела много часов, прильнув к окну и
отчаянно вглядываясь в ночную мглу – не раздастся ли вдалеке
лошадиное ржание, не прорежет ли ее лучом магического шара
возница.
Нет, я не плакала, когда поняла, что
за мной не приедут. Мне было уже шестнадцать, и я стыдилась
выказывать свои эмоции в столь взрослом возрасте. Две недели
каникул я провела в пустой гулкой библиотеке пансиона, читая все
подряд, лишь бы не вспоминать про предательство. Все эти дни
компанию мне составляли только слуги и Мари – пожилая и очень
добрая воспитательница, которая каждый день украдкой приносила мне
сладости. Но по вечерам я оставалась совершенно одна в огромной
холодной общей спальне и долгие часы лежала без сна, глядя в
потолок и прислушиваясь к шорохам старинного дома.
Еще через два года мое пребывание в
пансионе закончилось. И опять мать не соизволила меня навестить.
Лишь прислала письмо с извинениями и небольшой денежный перевод,
которого бы мне с трудом хватило лишь на дорогу до ближайшего
города. Правда, в тот же вечер за мной приехала карета, но не под
розой с герба рода Мюррей, а под скрещенными мечами рода Этвуд.
Прабабушка Элиза, к тому времени уже овдовевшая, вновь вспомнила
про родную кровь. И я искренне возрадовалась, решив, будто сейчас
меня отвезут к ней, и я наконец-то обзаведусь семьей. Как
выяснилось чуть позже, мое счастье оказалось преждевременным.
Суровый молчаливый возница доставил меня в Батфилд – небольшой
портовый город, где я совершенно неожиданно получила должность
личного секретаря и компаньонки у Джоанн Атчесон – давней знакомой
моей прабабки. Как ни странно, но мы весьма сдружились. Милая
смешливая старушка вела оживленную переписку с половиной Итаррии и
сопредельных стран. При этом она щедро платила за мою работу и
порой чуть ли не насильно выпроваживала меня из дома на прогулку,
приговаривая при этом, что свежий морской воздух полезен для
молоденьких девушек. Мне не нравилось только одно – ее отчаянное
желание устроить мою личную жизнь. За те два года, которые я
проработала у нее, она перезнакомила меня, наверное, со всем своим
мужским окружением. Беда заключалась лишь в том, что все знакомые
Джоанн были раза в три меня старше, поэтому по вполне понятным
причинам я не разделяла их матримониальные планы в отношении себя.
Но мне поневоле приходилось присутствовать на многочисленных
чаепитиях, более всего напоминающих смотрины, слушать очень умные и
очень скучные разглагольствования важных господ о внешней политике
нашего короля Альберта Первого, а потом всеми возможными способами
уклоняться от свиданий, которые эти самые господа пытались мне
навязать.