В последних словах Гилберта
послышалась вполне понятная горечь, и мне невольно стало его жаль.
Увы, я очень хорошо знала, каково это – быть ненужным самим родным
людям на свете.
Между тем история Гилберта породила
во мне какие-то смутные воспоминания. Амалия Валоно… Теперь, узнав
фамилию владелицы библиотеки, я поняла, что уже слышала это имя. Но
где? По всей видимости, в записях прабабушки. Впрочем, ладно.
Наверняка это не имеет особого значения.
– Габби, ну куда ты меня тащишь? –
прервал наше затянувшееся молчание женский голос, прозвучавший из
коридора. – Что за спешка?
Я повернулась к двери, торопливо
натянув на лицо приветливое выражение. Ладно, вернемся к моим
семейным проблемам. О чужих мне думать уже некогда.
– А вот и мы! – радостно
провозгласила Габриэль, через миг появившись на пороге. – Не
скучали?
Из-за ее плеча выглянула смущенно
улыбающаяся женщина в темном скромном наряде, и я поразилась, как
сильно Габриэль похожа на мать. Такие же светлые волосы, такие же
серые смешливые глаза. И выглядит очень молодо, словно передо мной
две сестры.
– Добрый день, найн Гилберт, –
вежливо поздоровалась женщина.
– Здравствуйте, сьерра София. –
Гилберт торопливо поднялся из кресла.
София кивнула, удовлетворенная таким
приветствием, и перевела испытующий взгляд на меня.
– А это найна Хлоя! – провозгласила
ее дочь, взяв на себя обязанность меня представить. – Именно из-за
нее я тебя сюда и привела. Это правнучка Элизы Этвуд.
– О, – глубокомысленно выдохнула
София и присела на диван. Я внимательно наблюдала за ее реакцией,
но при звуках моего имени у нее на лице не дрогнул ни один мускул.
– Примите мои соболезнования по поводу вашей прабабушки. Хотя,
наверное, вы уже смирились с этим горем. Времени-то прошло
немало.
– Ну как сказать, – не согласилась я.
– Вообще-то, я узнала о смерти прабабушки буквально позавчера.
Глаза Софии выразительно округлились
от удивления, и мне пришлось быстро ввести ее в курс дела.
– Вот оно как, – медленно проговорила
женщина и недоуменно нахмурилась. – Нет, нейна Элиза, конечно,
всегда была малость странновата. Но я даже не предполагала, что она
заставит своего поверенного скрыть факт ее смерти от единственного
родного человека. Почему она так не хотела, чтобы вы приехали на ее
похороны?
Я сочла ее вопрос риторическим и
промолчала. Действительно, откуда мне знать, какими мотивами
руководствовалась прабабушка, принимая это в высшей степени
непонятное решение? На тот момент я уже не обучалась в пансионе.
Джоанн Атчесон – моя благодетельница и подруга Элизы – была еще
жива, правда, тяжело больна. Однако не сомневаюсь, что она без
возражений отпустила бы меня в Аерни на похороны.