То, что он был богат, бросалось в
глаза. Но то, насколько он могущественен, выяснилось намного позже.
В день бракосочетания. Наверное, сенатор таким образом проверял
искренность чувств будущей супруги. И наверное, убедился в том, во
что хотел поверить. На самом деле, мама готова была в тот год к
любому союзу, лишь бы не оставаться снова и снова наедине со мной.
Пусть большая часть имевшихся в ее распоряжении денег была уплачена
смертельно больному другу семьи, который согласился заявить о своей
причастности к гибели Андре Дюпона, но мы-то с Эленой-Луизой
прекрасно знали, что произошло в гостиной. А главное, знали, что
сын, как бы странно это ни звучало, не старался защитить свою
мать.
Я просто в какой-то момент понял, что
должен остановить отца. Должен вообще. Должен всему миру, который
тогда казался не слишком-то и большим…
Они могли меня усыновить. Легко и
просто. Сделать полноправным членом семьи Линкольн. Не знаю,
разговаривали ли новобрачные об этом, но моего желания уж точно
никто не спрашивал. Мнения тем более. Все шло своим заведенным
чередом, спокойно, мирно, благостно, пока в один прекрасный день я
не увидел, как сенатор счастливо поднимает свою супругу на
руки.
Мама все-таки смогла забеременеть.
Скорее всего, в этом не было ничего странного. Не самая старая
женщина: тридцать два года. Врачи ставили уклончивые диагнозы, и в
кои-то веки соврали меньше обычного? Бывает. Но с того дня моя
жизнь оказалась подвешенной на тоненькой нити.
Если до рождения маленького Генри
Линкольна я еще смел надеяться однажды поменять фамилию, то когда
белокурый ангелочек, унаследовавший от облика матери все, что
только было можно, появился на свет, мои шансы начали стремительно
таять. Кому нужно делить власть и деньги между двумя наследниками?
Правильно, никому. Особенно человеку умному и дальновидному.
Конечно, напрямую мне ни в чем не
отказывали: приличия ведь и все такое. И даже не стали
требовательнее. Это сейчас мама отчего-то вдруг встрепенулась.
Видимо, решила предупредить вспышку ярости. Мою вспышку. Потому
что… Неужели она думает обо мне подобным образом? Неужели все еще?
Или наоборот, только укрепляется в своем заблуждении?
Нет, от таких мыслей можно сойти с
ума еще вернее, чем от злости на собственного брата. Особенно когда
тебе мягко напоминают: