Непрозрачная шаль, стекающая по
плечам. Простое платье, безо всяких узоров и украшений. Руки,
сложенные перед грудью, ладонями принимающие неразборчивый шепот.
Нитка четок, свисающая вниз. Старая-старая, но вряд ли имеющая
художественную ценность. Принадлежащая вовсе не сеньоре Элене-Луизе
Линкольн, а ее личной служанке по имени Консуэла.
Приглядывающая за Генри мулатка была
очень набожной особой, в отличие от своей хозяйки. Конечно, она
поделилась бы своим молельным инструментом, хоть по просьбе, хоть
по приказу, но зачем маме вдруг вообще понадобилось…
Совесть проснулась? Хорошо бы. Вот
только не поверю, пока сам не узнаю.
Я не старался ступать бесшумно.
Скорее наоборот, намеренно обозначал шаги. Только напрасно: на меня
не то, что не обернулись, даже не подняли голову, и это выглядело
странным. Элена-Луиза всегда была начеку, если можно так
выразиться. Внимательно наблюдала за малейшими событиями,
происходящими вокруг. Наверное, тщательно воплощала в свою жизнь
истину: «Кто владеет информацией, то владеет миром». Но сейчас
женщина, к которой я приближался с каждой секундой, казалась…
Ну да. Беззащитной. А еще
беспомощной. То есть, человеком, один только чей вид отчаянно
кричит: «Прошу, не причиняй большей боли!» Но мне тоже вдруг стало
очень больно, и поэтому я сказал, останавливаясь над мамой:
- Прости ее, Господи, ибо она
согрешила.
Хрупкие пальцы стиснули бусины четок
так, что раздался треск, и белокурая голова наконец-то поднялась.
Медленно-медленно. Не угрожающе, как бывало раньше. Робко. А глаза
взглянули…
С надеждой.
Она никогда не смотрела на меня с
этим чувством. Ни разу. В прозрачной синеве могло найтись всякое,
от усталости до злобы, но только не что-то настолько светлое. Почти
обжигающее.
- Вы знаете?
Первые слова прозвучали едва слышно.
Прошуршали сквозняком, который тут же начал превращаться в
ураган.
- Вы что-то знаете?!
Она не поднялась со скамьи. Так и
глядела снизу вверх.
- Вы скажете мне? Скажите, умоляю
вас!
Я помнил эту женщину всю свою жизнь,
а теперь не мог узнать.
Распахнутая настежь. Душой и телом.
Она не просто где-то вдруг растеряла всю свою защиту, так бережно и
настойчиво создаваемую день за днем: она не хотела больше ни от
кого защищаться. Не нуждалась в замках и оградах.
- Скажите! Если вы знаете хоть
что-нибудь… Вы же не промолчите?