Я сжала зубы, но не только от злости, а еще и потому, что мне
прилетел очередной обрывок чужой памяти. И вовремя так он в мои
мысли ворвался!
— Ошибаетесь, любезный, — я прижала к себе Лисандра, которого
уже трясло, и еще больше выпрямилась. — Титула и дворянства лишили
моего мужа. И я действительно больше не графиня. А вот моего
наследственного имени, как и дворянства, меня никто не лишал!
Поэтому я повторяю вопрос: по какому праву вы врываетесь в мой дом
и пугаете моих детей?
Вот теперь их пробрало даже больше, чем в первый раз. Урядник
вытаращился на меня с открытым ртом, староста побурел, трактирщик,
наоборот, посинел. Надзорный инспектор закашлялся, словно подавился
этой новостью.
— Это… как это… ошибка какая-то, — забормотал инспектор минуту
спустя и зашелестел какими-то бумагами. — Не было, значит, у нас
никаких указаний насчет…
— Да врет она! — зло и сипло вякнул староста. — Не было тут,
сталбыть, сто лет уже никаких Коршевских! Сгинули давно! И земля у
меня в аренде от обчества, а не с каких-то там!
Все это время молчал только один гость — высокий светловолосый
мужчина в мундире гвардейского лейтенанта. Судя по тому, каким
мрачным взглядом он меня сверлил, ничего хорошего я от него не
ожидала. Но вот теперь он вдруг вмешался:
— Все верно, господин надзорный инспектор. Леди Аддерли потеряла
титул графини и последовала за мужем в ссылку добровольно.
Дворянского достоинства, а равно и добрачного имущества ее никто не
лишал. Это… скажем так, поместье — все, что осталось от ее
приданого.
Я просто физически почувствовала, как меня отпускает это
отвратительное чувство ледяной беспомощности и страха. Это я только
внешне изображала железную даму, а внутри все сжалось в комок от
ужаса. А если бы я неправильно или поздно вспомнила? А что как
наплюют и не послушают — здесь ведь натурально медвежий угол, кому
я пожалуюсь, если что? Хорошо, что офицер вмешался.
Вот только сам мой «спаситель» продолжал смотреть на меня как на
нечто лично ему глубоко противное.
— Это… а сталбыть, что выходит-то? — почесал в затылке инспектор
и посмотрел на господина лейтенанта слегка опасливо, а потом и меня
одарил таким же осторожно-недоумевающим взглядом. — Это…
— Это значит, что госпожа Коршевская, вдова Аддерли, может
спокойно собраться и вернуться в столицу, к родителям. И никто не
имеет права чинить ей препятствия.