—
Мы.
—
Выходит, вы знали, что передача мешка шинозы запустит цепочку
событий, которая приведет к передаче дара Гиффардом. Ты пытаешься
внушить мне, что Гиффард сделал это добровольно? Да вы безжалостно
столкнули его со скалы, когда послали ему письмо-приглашение в
Ноэль, зная, что он отправится через Офурт! И после этого ты
говоришь про любовь? Тоже самое и с Зострой Ра’Шасом, который
странствовал по миру, выполняя ваши странные просьбы и таким
образом запуская другие цепочки событий.
—
Значит ли это, что я вижу будущее?
—
Без сомнения.
—
Почему тогда я не предугадала твое нападение? — вскинула бровь
графиня.
—
Думаю, тут дело в том, что мы неподвластны магии. Либо твое видение
будущего слишком обрывистое.
Мариэльд поджала губы, попыталась привычно
улыбнуться, но улыбка получилась то ли раздраженно-усталой, то ли
неудачливо-насмешливой.
В
шатре воцарилась тягучая тишина. Мариэльд заметила, как граф
потянулся к ножнам с кинжалом. Увидев это, она осознала, что с ней
не собираются вести бессодержательные беседы, потому что понимают —
правда останется похороненной под черной ложью. Ей не доверяли,
чувствуя, что она способна запутать любого, наставив на ложный
путь. Тогда графиня спешно продолжила, будто желая успеть сказать
напоследок что-то, что ее тревожило:
—
Знаешь, Филипп... Всему живущему должен быть свой срок. В мире, где
есть смерть, не может быть счастья от вечной жизни, — шепнула она.
— Мир одряхлел! Бессмертные в нем стары; многие живы лишь внешне, а
в душе они — уже мертвецы. Предала ли я Летэ, когда попрала его
доверие? Нет, ибо Летэ уже мертв! Он потерян во времени и думает,
что мир вокруг него такой же, каким был полторы тысячи лет назад.
Он уже не изменится, лишь будет действовать привычными ему
порядками.
— И
давно Летэ предан? — спросил Филипп.
—
Давно ли Мариэльд — не Мариэльд?
—
Да.
—
Хочу тебя огорчить, но я всегда была той самой Мариэльд, которую
знал совет, Мариэльд, что спасла совет от Теух, пожертвовав семьей.
Это звучит странно? Но это правда. Это тело старой шиверу,
потерявшей своих детей, стало принадлежать мне еще в те времена,
две тысячи лет назад, когда оно лежало на развалинах Карнкапа и
звалось Хеоллеей. Эта несчастная, но хитрая шиверка молила о
помощи... И я пообещала помочь ей...
Она
горестно умолкла, вспоминая былое. Ее голубые глаза наблюдали за
звездами сквозь приоткрытый купол шатра. Ветер доносил запахи овец,
гор и молока.