Тот и вправду оказался сухим, а еще почему-то пах лошадью и
мучной пылью, но несмотря на это, казался не менее вкусным, чем
свежий хлеб из печи.
– Другое дело! – похвалил ее Речер, и одобрительно хлопнул по
спине, – Мне жинка всегда в дорогу печет с запасом, и серчает, коль
что-то обратно привожу. Мол не ценю ее трудов. А я ценю, но нельзя
же столько дней одним хлебом питаться?
– Нельзя… наверное. – тихо отозвалась Эвелиса, чувствуя, что от
нее ожидают ответа.
Приученная, что в присутствии старших, а уж тем более мужчин,
следует молчать, она ощущала себя крайне неловко. Однако и невежей
казаться не хотелось. Поэтому она снова впилась зубами в жесткую
корку, надеясь, что это избавит ее от дальнейших вопросов.
– Вот и я так считаю. Но разве ж бабу переспоришь. Все
переживает, что я голодую в дороге. Я то! Да мне год можно
голодуть, и не убудет. А вот ты, смотрю, другое дело, того и гляди
ноги протянешь. Чай кормили плохо?
– Хорошо кормили, – все так же негромко ответила девушка,
заметив, что снова повисла пауза.
– Хорошо кормили, – передразнил мужчина, – Коса толстая, а ты
нет. Непорядок. Тебя бы к моей жинке под крыло пристроить, уж враз
бы откормила.
Эвелиса украдкой взглянула на мужчину. То, что он был семейным
человеком, вызывало некоторое доверие. Может им помощница по
хозяйству пригодится, за птицей ходить, или же двор в порядке
держать? Однако опасение, что Иверия недостаточно далеко от родного
села, оказалось сильнее. Вдруг батюшку по каким-нибудь делам
занесет туда, или любого другого селянина. Не зря же Януш говорил,
что добираться следует именно в Аксор.
– Мне к тетушке надо…
– Чтобы на пару с ней костями греметь? – захохотал Речер, – Дело
хозяйское. Но день другой ты у меня все равно погостююешь. Моя
жинка любит над такими болезными хлопотать, не все ж мне одному от
ее забот отдуваться.
Не удержавшись от улыбки, Эвелиса низко склонила голову, но
мужчина оказался наблюдательнее.
– Вот и повеселела. Я же говорил, великое дело хлеб. А уж когда
моя Альяна тебя пирогами накормит, и вовсе в пляс пустишься!
Девушка фыркнула, и тут же уткнулась в рукав. Нехорошо смеяться
при посторонних. Однако давящее беспокойство все же немного разжало
свои когти. Несмотря на грозный, и даже пугающий вид, Речер
оказался добродушным и даже веселым человеком.