— За что?
— За аморалку! На летней
практике!
— С кем?
— Со старшей пионервожатой!
— А-а… Ну это… бывает… Словом, с
сегодняшнего числа ты — мой заместитель по политчасти.
Умолк вновь. Не смея дыхнуть, мы
ждали продолжения.
— Позвонили «комиссару». Из штаба
округа, — скупо отмерил он информацию. — Едет к нам проверка.
Делать им нечего, в этом штабе
округа! Мы — строящийся дивизион, нам бы к осени третий капонир
как-нибудь до ума довести, а они наглядную агитацию проверять!
Знаем мы эти проверки. Снимут сейчас с бетонных работ всех
заподозренных в художественном таланте — и сиди рисуй плакаты. Все
спят, а ты рисуй. Потом наедет какое-нибудь вышестоящее существо,
глянет мимоходом — и сгинет, после чего стенд снова станет крышкой
теннисного стола, а изрисованную тобой бумагу (не ватман — он у нас
был в дефиците) сорвут и отправят по назначению.
— Бытовка, — неумолимо продолжал
комбат. — Бытовку — оформить, оборудовать. Красный уголок. График
политзанятий.
А всё Карапыш! Не заставь он меня
тогда заняться живописью, глядишь, обошлось бы… Я с ужасом оглядел
стрельчатые своды нашего тесного подземелья — бетонного закутка,
ограниченного с боков монолитными стенами. За левой (глухой) стеной
таился дизель, за правой (с дверью) — кабина управления
стартом.
— Товарищ майор, — отважился я. — А
когда…
— Завтра.
— Това-арищ майор! Да как же я до
завтра…
Усмехнулся:
— А я тебе помощника дам. Вот рядовой
Леший… Чем не помощник?
— Так он же ни петь, ни рисовать!
— А и не надо, — успокоил «Дед»
Сапрыкин. — Будет на подхвате. Подержать, подсобить… сбегать куда…
с ведром…
Услышав про ведро, я обмер. Намёк был
более чем прозрачен.
***
Да уж, выпала мне ночка. Вовек не
забуду. Главное, знаешь же, что не успеешь в любом случае, а всё
равно, как говаривали в деревне, где я учительствовал полгода, из
дрёсен вылазишь. Лёху я гонял вовсю (подай-принеси) и лишь
стискивал зубы, чтобы лишний раз не обматерить закадычного своего
дружка.
Разумеется, вы вправе спросить, ради
чего я так упирался рогом. На подхвате-то не кто-нибудь, а рядовой
Леший с цыганскими своими фокусами…
Ну а вдруг? Проверка-то — из штаба
округа! Ладно бы свои! Даже если отведёт им Лёха глаза… От чего
отводить-то? От голых стен? Значит что-то всё-таки на стенах должно
висеть…
Под утро я до того разнервничался,
что разорвал пополам самый жуткий из плакатов, швырнул на пол и
принялся топтать ботинками (летнюю полевую форму нам уже выдали).
Лёха отобрал у меня оба обрывка, жалостливо на меня поглядывая,
кое-как склеил истоптанное, прикрепил на место — и разорвать по
новой не позволил.