— Дружишь с Лешим? — отрывисто
спросил рядовой Наумович.
— Дружу.
— И чего он?
— Н-ну… Леший.
Замолчал старослужащий. Надолго.
— Случилось что-нибудь? — осмелился я
полюбопытствовать.
— Дал… ему… ведро, — тяжко одолевая
каждое слово, заговорил рядовой Наумович. — Послал к старшине… в
каптёрку… Говорю: принеси…
— Ведро сельсин-датчиков? — догадался
я.
— Угу…
Извечная хохма наших «дедушек». У
старшины Леня очень плохо с чувством юмора, зато очень хорошо с
чувством собственного достоинства, так что посланному в каптёрку
салабону влетает всегда по первое число.
— И что?
— Принёс…
— Ведро сельсин-датчиков?! — не
поверил я.
Мрачный кивок.
— Как они хоть выглядят? (Меня это и
впрямь сильно интересовало.)
— Так… хрень какая-то…
— И где они?
Клянусь, большего недоумения мне ещё
ни на чьём лице видеть не доводилось.
— Когда принёс, в ведре были…
И мы оба повернулись к пустому
оцинкованному ведру.
***
— Лёха! — прошипел я, поймав своего
дружка за ангаром, где тот копал траншею. — Ты что, совсем нюх
потерял?
— А что такое? — не понял он.
И я рассказал ему про Наумовича.
— Сегодня же всем растреплет! Не он —
так старшина Лень!
— Да я к старшине и не ходил
даже…
— Без разницы! Одного Наумовича
хватит!.. Неужели нельзя было, я не знаю… память ему, что ли,
отшибить?..
Лёха вогнал лопату в грунт, поморгал
растерянно.
— Слушай, не догадался… — виновато
промолвил он.
Эх ничего себе! Так он ещё и память
отшибать умеет?
— Значит, говоришь, ведро
сельсин-датчиков?
Комбат сидел посреди бытовки на
табурете, уперев кулаки в колени, недвижный, как идол. Облачён в
галифе, сапоги и майку-алкоголичку. Глаза, по обыкновению, скрыты
козырьком офицерской фуражки.
Я укоризненно покосился на Лёху.
Леший он там, не леший, а смекалки солдатской — ни на грош. Взять
ту же траншею. Зачем копал? Внуши сержанту, что траншея выкопана —
и все дела. Всё равно потом закапывать!
Теперь вот с сельсин-датчиками. Слухи
по дивизиону разлетаются мгновенно. Ничего удивительного, что о
Лёхиных проказах «Дед» Сапрыкин уже был наслышан. Другое удивляло:
затребовал к себе нас обоих.
Медленно, как орудийная башня,
повернулся ко мне козырёк.
— А ты… — сказал комбат и
приостановился. Мне стало зябко. — Считай, что с сегодняшнего
числа… Комсомолец?
— Никак нет, товарищ майор!
— Почему?
— Исключили, товарищ майор! Ещё в
институте!