Мне как-то ближе были бетонные
работы, нежели возня с аппаратурой. Ибо я и электроника суть вещи
несовместные.
Так однажды при моём непосредственном
участии мы едва не пальнули (условно, конечно!) по вылезшему на
вершину холма колхозному трактору, квалифицировав его как
низколетящую малоскоростную цель, и в общем-то были правы. Трудно
придумать нечто более низколетящее и менее скоростное.
Вот, скажем, кабина управления
стартом. «Дед» Сапрыкин мыслит над выдвинутым из стенки блоком, а я
стою рядом, готовый к услугам. В происходящем не понимаю
ничегошеньки, твёрдо знаю одно: как только зелёный огонёк на
передней панели перестанет мигать и начнёт гореть ровно, дело
сделано — блок исправен.
— Отвёртку принеси, — велит комбат. —
На столе в бытовке…
С лязгом ссыпаюсь из напичканного
электроникой вагончика по металлической лесенке. Несколько шагов —
и я в бытовке (том самом закутке, который мы с Лёхой оформляли),
беру со стола отвёртку, возвращаюсь…
А «Дед»-то уже навеселе!
Когда успел?!
Вручаю инструмент и тупо смотрю, как
неторопливые умные пальцы комбата в течение какой-нибудь минуты
заставляют огонёк возгореться ровным зелёным светом. И отвёртка не
потребовалась.
— На!.. — И «Дед» вручает мне
отработавшую срок лампу. — В телевизор вставишь. В телевизоре она
ещё сгодится…
Вечером рассказываю обо всём в
казарме.
— Ребята, — говорю. — А как это
он?
— Так у него спирт в сейфе, —
объясняют мне, снимая заднюю стенку с телевизора. — Ты ещё ногу на
верхнюю ступеньку ставил, а он уже ключик проворачивал. До секунды
всё рассчитано, понял?
Да-а, такого, пожалуй,
обморочишь…
***
А Лёху Лешего, между прочим, к
регламентным работам распоряжением комбата близко не подпускали.
Чёрт знает почему, но в его присутствии все лампы выходили из
параметров, а осцилограф начинал выдавать такие ёлки зелёные, что
мама не горюй!
Дело рядовому Лешему нашлось
другое.
В начале июля возле кишлака пробило
какую-то там трубу, и вода, предназначенная для колхозных
виноградников, принялась заболачивать территорию дивизиона.
Командуй стартовой батареей не «Дед», а кто-нибудь другой, кинулся
бы к председателю-узбеку и закатил грандиозный скандал, перемежая
матерные тирады обвинениями политического характера вплоть до
умышленного подрыва нашей обороноспособности. Испуганный
председатель поклялся бы мамой, что завтра же всё исправят, — ну и,
как водится, оказался бы на поверку клятвопреступником.