— Ассулапийя говорит, что он не бог, — ещë тише сказала
Пудухепа.
— Он всегда был честен... — пробормотал Хастияр, — как и тогда,
с Муваталли.
— Колени тоже стали хуже, — сказал царь, — ты всë сегодня видел
сам.
Хастияр медленно кивнул.
Он повернулся к наследнику и жестом велел приступать к докладу.
Курунта разложил на столе деревянные таблички с отчётами
наместников и военачальников со всех краёв великого царства. Но
начать не успел.
Хаттусили дëрнул завязки на вороте расшитой рубахи.
— Душно у вас как-то, — сказал великий царь, — вы бы хоть ставни
открыли, всё равно нас здесь подслушать некому.
Курунта тут же подскочил, будто был простым служкой, а не
тукханти-престолонаследником. Метнулся к окну, коих во дворце было
не так уж много и открыл настежь ставни. С внутреннего двора
халентувы потянуло свежестью, но Хаттусили всё равно остался
недоволен:
— И дома жарко, что за беда, везде мне стало душно, дышать
нечем. Думал, хоть в Хаттусе отдохну от жары. Нет, что тут
сделаешь?
Он щëлкнул пальцами и подозвал одного из царских писцов,
помощников Хастияра.
— Парень, сбегай, найди кравчего. Пусть сюда принесут этого
золотого пойла из Аххиявы. С того острова... запамятовал. Ну,
которое там самое лучшее. Он знает.
— Не надо, — попросила Пудухепа.
— Надо, — отрезал царь, — беги-беги, парень.
Пудухепа поджала губы и отвернулась.
— Как вы съездили? — спросил Хастияр, — понравилось у фараона
гостить?
— Хорошо съездили, понравилось! — каким-то наигранно-весëлым
тоном сказал Хаттусили, — да только больно далёкой вышла дорога, да
и жарко там в Мицри. Меня больше всего жара донимала. Когда уезжать
собрались, у нас в это время сады расцветали, а там солнце так
жарило — не продохнуть. Чем дальше, тем больше. Будто я в котёл с
кипящим маслом прыгнул.
Пока царь делился впечатлениями, Хастияр внимательно разглядывал
друга. За короткое время царь изменился, стал явно старше, будто
провёл он в пути несколько лет, так быстро постарел. Хаттусили
задыхался, когда говорил, даже ртом воздух хватал. Казалось, каждое
движение давалось ему с болью.
— Знал бы, не поехал бы ни за что, — продолжил царь, — да
любопытство заело, и брат мой царственный уж больно уговаривал. Всё
писал, что счастлив будет нас увидеть и показать чудеса своего
царства.
— Мне-то зачем это рассказываешь? Я же эти письма тебе и
читал.