— Боюсь, ее такие условия не устроят.
— Других не будет.
— Хорошо, передам. — Помощник перевернул лист, сделал очередную
пометку и вздохнул: — Теперь о неприятном. В пахартском квартале
какие-то залетные ухари начали трясти торгашей.
— Много натрясли?
— Вы ж знаете этих язычников, слова из них не вытянешь! — фыркнул
Дега.
— Что Эл Руш?
— Еще на той декаде приболел, а его люди только руками разводят.
Послать туда Хмурого?
— Нет, — решил я. — Вызови его, сам переговорю.
— Как скажете, — произнес помощник с едва уловимым
раздражением.
Хмурый — главарь ходившей подо мной шайки головорезов, знал себе
цену и не раз осаживал желавшего покомандовать им Клааса.
— Надеюсь, это все?
— Все, — подтвердил Дега и закрыл планшет.
— Вот и замечательно.
И я закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен.
Утомил.
Ресторация «У третьего канала» пользовалась в округе репутацией
тихой гавани, где можно спокойно провести вечер с дамой сердца,
выпить и отдохнуть от трудов праведных и не очень. За порядком там
присматривали мои люди, поэтому буяны давно научились обходить
заведение десятой дорогой, а наша винная карта по праву считалась
одной из лучших в столице; самой разнообразной — так уж
точно.
Вино было моей слабостью.
Вино и красивые женщины, но жизнь научила не смешивать одно с
другим.
В ресторации я первым делом отправился в натопленную бендешку,
сполоснулся в лохани с горячей водой и, переодевшись в чистое,
поднялся в рабочий кабинет.
— За Хмурым уже послали? — спросил дожидавшегося меня в приемной
Клааса.
Обретался Хмурый со своей шайкой на застроенной трущобами окраине,
в пресловутой Акульей пасти, куда стражники заходили только от
большой нужды и числом никак не менее дюжины, и все бы ничего, но
путь туда был очень уж неблизким.
— Отправил мальчонку, — подтвердил Дега.
— Отлично, — кивнул я. — Шарль подошел?
— Нет пока.
— Тогда неси отчетность, подобьем цифры.
— Я могу сам...
— Неси!
Сверка ежедекадной отчетности — дело небыстрое. Пусть доходы и
расходы загодя просчитаны счетоводами, но всякий раз возникало
множество неувязок, и приходилось самолично рыться в долговых
расписках, векселях, актах взаимозачетов и платежных
ведомостях.
Я это занятие не любил. За всякой строчкой скрывалось какое-то
преступление, за каждой кроной стояли боль и страх, чье-то
несостоявшееся будущее. Утешала лишь мысль, что в гроссбухах
налоговой канцелярии королевского казначейства поломанных судеб
куда как больше. И все равно — не любил.