— Это правда Карачун? — пробормотал один из гвардейцев.
Я только кивнул и спросил:
— Что снаружи?
— Нечистая сила, ваше благородие, — гвардеец осенил себя
охранным жестом. — Десятки, может, сотни. Ледяные черти, зверодухи
и карлики какие-то...
— Шули́куны, — буркнул командир патруля. — Давайте быстрее!
За спиной раздался грохот и душераздирающий женский крик. Мое
сердце до боли сжалось от мысли, что могло вызвать такой вопль.
— Это мама? — сквозь слезы спросила Катя. — Почему она так
кричит?
— Это не она, — соврал я. — Все будет хорошо.
У самого в голове вертелись самые жуткие мысли. Ясно, как день,
что кто-то погиб. Вопрос лишь один — отец или брат?
Или оба?
Мы бежали по коридору. За окнами по-прежнему шумела дикая вьюга,
рычали чудовища и грохотали автоматы. Рация говорила все реже, и
сообщения нельзя было назвать приятными. В конце концов, командир
просто выключил рацию.
За спиной снова громыхнуло, а затем рокот стал нарастать и
приближаться, словно лавина.
Гвардеец обернулся и стиснул зубы.
— Бегите. Мы прикроем.
Я тоже обернулся и увидел Карачуна, несущегося к нам по воздуху.
Под его ногами бушевала ледяная буря, бледно-синие крючковатые
пальцы были покрыты кровью. А в руке Карачун держал серебряный
посох с семиконечной звездой — посох Князя Мороза, посох отца.
Моя душа оборвалась и рухнула в пропасть. Если Карачун здесь —
то значит, все остальные...
— Уводи сестер! — рявкнул командир. — Огонь!
Три автомата загрохотали одновременно. Но злой дух даже не
заметил летящих в него пуль. Порывы ветра, несущего врага на своих
плечах, были так сильны, что просто уводили пули в стороны,
заставляя их вонзаться в стены и потолок.
Я побежал, увлекая за собой сестер. Катя плакала, Мария
задыхалась и едва переставляла ноги. Приходилось тащить ее силой —
кажется, если бы я отпустил старшую сестру, то она застыла бы, как
изваяние, и покорно приняла любую участь.
Стрельба резко заглохла.
— Не оборачивайтесь! — приказал я.
Катя все же бросила взгляд.
— Мамочка! — вскрикнула она.
Я обернулся. По какой-то причине я решил, что сестра и правда
увидела мать, и темнота в груди на миг осветилась искрой надежды.
Но я сразу понял, что это был всего лишь инстинктивный призыв.
Карачун приближался. Его страшное лицо с черными глазами
исказила гримаса торжества. Гвардейцы лежали за его спиной мертвые,
покрытые ледяной коркой.