Финч обернулся к нему и бросил
перепуганный взгляд по сторонам в поисках хоть кого-то, кто смог бы
ему помочь. Но пассажиры были слишком заняты своими делами, и вряд
ли от них стоило ожидать помощи. Уж точно не от выглядевшей слегка
сумасшедшей старухи с какой-то сложной оптической системой на лице,
похожей на очки с выдвижными трубами и множеством линз.
Испуг Финча развеселил типа на
соседнем сиденье.
– Да шучу я, коротышка, – усмехнулся
он и добродушно, как ему казалось, а на деле достаточно болезненно
ткнул мальчика локтем в бок. – Не трясись так, а то зубы стучат,
прямо как голодные дети в приюте ложками по столу, ожидая
обеда.
Финч понял, что бить его, скорее
всего, не будут, и снова отвернулся. Он глядел на дверцу
полицейской будки: вот-вот она откроется, и появится констебль. Он
большой и сильный. Он схватит этого… этого жулика.
Но жулик, казалось, не боялся чьего
бы то ни было появления. Он извлек из внутреннего кармана пальто
фляжку, отпил из нее, поморщился и решил продолжить «беседу»:
– Домой со школы? – спросил
незнакомец, придвинувшись еще ближе к Финчу. – Волочишь портфель,
набитый знаниями? Ха-ха…
Мальчик подумал, что если будет
игнорировать этого типа, то тому скоро наскучит, и он отвяжется. Но
незнакомец пока что решил не отвязываться и пустился в пространные
рассуждения:
– Школа… кхм… я ее бросил, – сказал
он доверительно, будто не замечая, что Финч не хочет поддерживать
разговор. Другой на его месте точно бы оскорбился, но такие люди,
мальчик был уверен, просто не умеют испытывать неловкость. – Унылое
местечко эта школа – ничему по-настоящему важному там не научат. К
примеру, таким жизненно-необходимым вещам, как подсунуть
болвану-кондуктору недействительный билет, или как запутать
дурака-констебля, или как подкладывать расфуфыренным высокомерным
джентльменам свиней, а их важным дамам – дохлых крыс.
С платформы раздался голос из
вещателей: «Пассажиры! Пассажиры! Трамвай отходит!»
– Ух ты! – тут же прокомментировал
сосед Финча. – Эта развалюха, наконец, трогается! Совсем не
заставила себя ждать!
В вагон вернулся кондуктор. Он уселся
в свое кресло возле рубки машиниста, закинул ногу на ногу и раскрыл
газету. Двери-гармошки с шипением закрылись, механизмы в рубке
перешли с сонного хода на рабочий, трамвай качнулся и пополз.
Станция с ее светом и теплом, будто страница книги, перелистнулась
на холодный город, кривые деревья и снег.