– Моя мать могла последовать за мной
в клан. Но она, подобно отцу, слишком любила Кассию. И семью своего
архана. Она вырастила вашего друга, мой принц.
Рэми вздрогнул, вспомнив, кого именно
вырастила Ада, ради кого оставила собственного сына. Ради стоявшего
где-то в толпе придворных Армана. И стало как-то не по себе,
захотелось обернуться, встретиться с братом взглядом, но Рэми не
мог обращать на себя внимание слишком умного, слишком
проницательного Арама. И без того взгляд виссавийца мягким лучом
скользил по гостям, выделял любого, заглядывал в душу.
И Рэми вспомнил вдруг, что за
последние полгода навещал Аду не так и часто. Любил ее мягкую
улыбку, серебро в ее темных волосах, ее мудрые, осторожные слова,
но… и не чувствовал той близости, что в детстве.
Но Рэми рос с матерью. Его брат – был
один. И коснулось вдруг души жгучее сожаление: как же многим
пожертвовала Ада ради Армана. И как малым Рэми ее отблагодарил.
– Но лишила вас материнской любви, –
сказал Миранис, а на плечо Рэми вдруг легла тяжелая рука Кадма.
«Мы все чем-то жертвуем… или кем-то.
И ты это знаешь, Рэми. Так что не бледней… Ада взрослая женщина и
сама выбрала».
Рэми же смотрел на Арама и думал, что
горечь в виссавийце усилится, но нет. Маг поднял на принца чистый,
спокойный взгляд и улыбнулся, тревожа неожиданно светлой, мягкой
печалью. Не закрывается. Все так же открыт, все так же как на
ладони… все так же опасно беззащитен. И захотелось вдруг защитить,
помочь… но Араму было кому помогать. Кассии, чей правящий род
теперь угасал – увы, мог помочь только Рэми. И следующая за ним
поддержка Виссавии.
– Мы все чем-то жертвуем, – вдруг
повторил слова Кадма Арам. – Моя мать – мной. Я – ею... Меня ведь
тоже никто не тянул силой в Виссавию, я сам хотел тут жить. Я сам
решил, что здесь место и до сих пор так считаю. Моя мать… ей бы тут
было плохо. И она меня поняла, а я… я ее.
– Я помню, сколько лет было Акиму, –
продолжал рядом Мир, – когда он одолел демона. Наверное, меньше,
чем вам сейчас. И из почтения к вашему отцу, к его памяти, к его
подвигу, я уважаю и его сына. И все же. Почему встречаете меня вы,
а не вождь? Элизар не горит желанием видеть невесту? Или намерен
оскорбить нас невниманием?
Рука Лерина мягко дотронулась пальцев
Рэми. Чего он хочет? Боги, щиты... "Внимательней" – одними губами
прошептал заклинатель, и Рэми виновато опустил взгляд: нельзя
показывать истинное смятение Мираниса. Никому: ни виссавийцу, ни,
тем более, застывшим за их спинами придворным.