— Сударыня и правда очень торопиться изволят, — несмело сказала
супруга смотрителя и замолкла под испепеляющим взглядом мужа,
дополненным злым шипением.
— Был бы весьма признателен, если бы вы временно оставили нас
одних, — произнес Михаил Второй засушенным тоном. И добавил чуть
резче: — Распорядитесь с лошадьми для двух экипажей!
Тон, в дополнение к мундиру, сделал свое дело. Смотритель с
супругой покинули помещение, из-за закрытой двери донеслась тихая
ругань.
— Мы торопимся оба, — немедленно сказал Михаил Второй, — поэтому
было бы лучше, если бы вы сразу рассказали о случившемся.
За эти несколько секунд я решила — говорить надо. Кратко,
сдерживая эмоции, хотя фиг их сдержишь. И только то, что мне
известно. Например, не «в усадьбе похитили детей», а «как прошлым
вечером сообщил мне слуга».
А еще я не стала скрывать причину. Нашла подходящие слова, вроде
«внебрачное дитя», и рассказала всю предысторию.
Собеседник слушал внимательно, без уточняющих вопросов. Первая
его реплика меня удивила.
— И почему же вы приняли такое участие в судьбе этой крепостной
девки?
— Я своими руками… — начала я и поняла, что не очень-то хочу
рассказывать предысторию своего знакомства с жертвой сладострастия
родного дядюшки. По крайней мере, всю правду. — Я своими руками
готовила для нее лекарство, когда ее вытащили из воды мужики и
привели в мою усадьбу. Бросить ее после этого для меня было
невозможно.
— Достойное человеколюбие, — заметил дядя-котик. — Понимаю вас:
по закону, да по его практическому применению, ситуация для девки
была безвыходной. И вы видите прямую связь между произошедшим и
вашим филантропическим актом? — спросил собеседник. — Или, может
быть, целью была ваша малютка?
Я вздрогнула. Может, так оно и есть? Но кто? Бывший староста
Селифан на такое решился бы вряд ли, да и сын бы не позволил так
себя подставить. А иных врагов не нажила.
Разве что… Вспомнила своего ухажера, окончившего жизненный путь
на березе в моих владениях. Но в этой истории злодей не обнаружен.
Если даже и был.
— У меня нет других объяснений, — ответила я.
— Так что же делать-то будем?
Судя по тону, собеседник задал вопрос сам себе, и я не стала
мешать ему собираться с ответом. Что делать мне — давно решено:
оторвать руки тем, кто похитил, и открутить головы тем, кто
задумал. Пусть чиновник по особым поручениям найдет другой
вариант.