Между тем в Бараде настал праздник Поклонения Небес. Когда Карим
спустился в город, чтобы дать оглохшим ушам немного покоя от
бесконечного гула, он обнаружил себя в самом центре веселья. В
безумной пляске корчились демоны костров, беззаботно смеялись
девушки, нелепо топтались косолапые ухажеры. Карима втянули в
хоровод, где он на зависть окружающих отплясывал так, будто у него
за спиной бились крылья.
- Как работать, так у него дела, как плясать, тут он первый, -
хмыкнула бабка.
В старой колокольне Карим долго приходил в себя: в голове еще
звенело и шумело несмотря на давно воцарившуюся кругом тишину.
Случайно он обнаружил – если обвязать уши свежей паутиной, набат в
голове смолкал. Это заставило его устроить охоту на стригачей.
Красных он не трогал – этих еще надо было отыскать, а вот улестить
белых оказалось проще простого: пара нежных взглядов, добрых слов,
нехитрые угощения, и вот он уже несется в Поющую Долину и
обвязывает своевольные звенелки легкой воздушной тканью. Тотчас
наступает блаженное благозвучие – нежное, бархатное, невесомое – и
Карим почти верит, что он в раю.
Основа заложена. При любых порывах шесть камней издавали шесть
однотонных пока нот, которые оставалось разбавить переливами
маленьких певцов. Несмолкающие кули притащились обратно,
развязались и рассеялись по полю. Когда опустели два мешка, Карим,
хватаясь за голову, собрал все снова и принялся перераспределять
партии, размещая звенелки теперь не где попало, а строго вокруг
больших артистов. Когда развеялась даже пыль от последних песчинок,
Поющую Долину было уже не узнать: на ковре из цветов возвышались
две изогнутые каменные башни, от которых по поляне стлалась
неземная чарующая мелодия.
Впечатление портили только отшельники за Краем Мира: своими
голосами они вносили диссонанс в гармонию Поющей Долины. Свесившись
за Край, Карим насчитал семь упрямцев. Двух удалось достать тут же
и добавить в башни, несколько оставшихся продолжали жаловаться на
судьбу. Как Карим только не пытался их сбить: в ход шли палки,
дубинки, комья, вывороченные корни, заговоры и поклоненья.
Промучившись с отщепенцами битых полдня, Карим вернулся в Барад на
сходку, затем отсиживался у бабки. Небо плотно затянуло черной и
пасмурно-синей пеленой, потяжелевшие облака мрачно нависали над
самой дорогой, и даже согнувшись в три погибели, нельзя было
различить, куда ступает нога.