Шел третий день спуска.
Первое время Карим придерживался змеевидной тропки за плато:
огибал кучковатые коричневые стволы, нырял в густую растительность,
червем вгрызался в мягкий чернозем, пару раз позволил пакостному
старуку прокатить себя на длинных скользких светло-фиолетовых
стеблях. Мало-помалу каменистая нить сужалась, края заросшей тропки
смыкались все плотнее, а подол каримовой накидки все гуще и гуще
окаймлялся мышастым пухом от колышущихся по краям тепляков – и
настал момент, когда хвост тропы, извернувшись под диким углом,
незаметно для глаза погрузился в глиняно-красное чрево горы. Полы
плаща захлопали громче, склон облысел, тонкий слой глины через
несколько метров сменился зеленовато-черным базальтом, а затем
пологий спуск резко срезался крутым обрывом.
Карим заглянул за край Края Мира: в кои-то веки стояла
безоблачная погода, и ничем не прикрытая Большая Земля предстала
взгляду во всем своем великолепии. Слишком далекая, чтобы можно
было различить что-то в деталях, она переливалась всеми оттенками
зеленого: темным, как кувшинки на болоте, ярким, как весенняя
зелень, бледным, как не недополучившие солнца стебли травы. Сквозь
летнее самоуправство пробивались ореховые кляксы и синие порезы да
взрытвины. Сердце Карима радостно заволновалось – хоть на ладонь,
но ближе к цели.
Полностью вертикальный спуск можно было назвать медленным
падением. На грани слышимости Карим пару раз уловил легкий
испуганный треск – это, мешаясь, отрабатывали свое призвание ябеды
– «кумушки».
К счастью для Карима, в породе оказалось достаточно наростов и
углублений, чтобы ими можно было воспользоваться, однако на поверку
не все оказывались безопасными. Карим работал методично, терпения и
упорства ему было не занимать – достались от бабки. Вцепившись
обеими руками в шишки, он слегка откидывал голову назад – не
сильно, от высоты даже его не миновало головокружение – и искал
подставку для ноги. Убедившись в ее крепости, по очереди
переставлял руки, затем опускал вторую ногу. Позы во время лаза
принимались самые оригинальные, раз завис как водяной: локти и одно
колено на уровне груди, другая нога вытянута назад. В другой раз
застрял крюколапом: руки со скрюченными пальцами вразлет, ноги в
полуприсяде. Висел и полумесяцем, и лотосом, и кактусом – последнее
полюбилось особенно. Накидка от трения сбилась, сошлась выше,
билась комом в голодный тощий живот. Кожа на ладонях покраснела и
пошла багровыми трещинами. Карим оседлал небольшой скальный выступ,
дал телу передохнуть, подкрепился, надел крепкие перчатки, но тут
же снял – неудобно. Лучше уж шрамить голые руки, чем ежесекундно
ждать, когда соскользнешь.