Я вернулась в спальню и села на кровать, скрестив ноги. Итак,
похоже в «Лавандовом приюте» действительно водились духи. Я задрала
голову вверх, словно пытаясь взглядом проникнуть сквозь потолок на
чердак, где, по словам бабушки, обитал призрак бедняжки Тили,
погибшей в годы войны. Неужели это действительно она безобразничала
в доме? Или… кроме нее здесь был кто-то еще?
От этой мысли я окончательно растеряла самообладание. Да, я
люблю истории о призраках – но, как оказалось, не тогда, когда
являюсь их героиней! Нервно сглотнув, я пошла на кухню. Даже
сейчас, залитая солнечным светом, она не казалась мне безопасной.
Чашка стояла там, где я оставила ее вчера – ну хоть на этом
спасибо.
Мелькнула еще одна догадка, более приземленная и лишенная
сверхъестественных объяснений – что я попросту оказалась лунатиком,
и это именно я брожу по дому по ночам и переставляю книги. Но стать
вдруг лунатиком на семнадцатом году жизни – почти так же
фантастично, как и встретить в доме призрака. Да и история
самопередвигающейся и самоопустошающейся чашкой в эту теорию никак
не вписывалась.
Мне свойственно подходить к самому простому делу со всей
серьезностью и основательностью. Вот и сейчас я запаслась блокнотом
и перед тем, как отправиться спать, набросала схематичные рисунки
всех комнат «Лавандового приюта». Зарисовала примерное расположение
книг, расположение треклятой чашки и антикварных кукол в закрытой
бабушкиной спальне. И только после этого с чистой совестью и
чувством выполненного долга отправилась спать.
Наутро я встала в боевом расположении духа и решительно
принялась обследовать дом. Вердикт: статуэтки на камине
переставлены, книги в библиотеке поменялись местами – и, что самое
любопытное, полки с новыми книгами, которые из дома привезла с
собой я, оказались нетронуты, а вот те, которым насчитывалось уже
больше полутора веков, поменяли свое прежнее расположение.
Итак, настало время признать очевидную истину: в моем доме
обитали призраки.
Ночь снова меня позвала.
Я резко открыл глаза, словно какая-то сила сама распахнула веки.
Поднялся с кровати, не зажигая газового светильника, добрался до
двери – тьма была мне родной, и я превосходно в ней
ориентировался.
С тех пор, как я остался один, как моя Орхидея в очередной раз
вырвала из груди и растоптала мое сердце – и долгие года до ее
появления в моей жизни, я спал в одежде. Наверное, было глупо на
что-то рассчитывать, но я не мог позволить себе тратить драгоценное
время на лихорадочные поиски одежды. Да, я отчаянно верил – или же
опять путал веру с надеждой – что однажды, когда ночь снова меня
позовет, я стану не жнецом, а спасителем.