- Ну, - сказал он удовлетворенно, закончив осмотр,
- вы, дитя мое, выглядите отменно здоровой и свежей. У наших
соседей не будет ни малейших поводов к неудовольствию. Полагаю,
время, проведенное в святых стенах, пошло на пользу вашему
характеру, и вы стали сдержаннее и послушнее.
- Я... - пробормотала я, кажется, желая уверить
отца в своем послушании, сдержанности, благонравии и всем прочем,
но он меня перебил:
- Ну ладно. Сегодня в три часа пополудни вас
благословит патриарх Улаф, в пять часов начнется пир в вашу честь,
а в одиннадцать часов, когда стемнеет, состоится огненная потеха и
маскарад. А отплываете вы утром.
- Я... - пролепетала я, совершенно растерявшись, но
отец меня снова перебил, не позволив высказать желание остаться
дома хотя бы на два дня:
- Ваше приданое готово, - сказал он. - Ваши наряды
сделаны по последней северо-западной моде и должны на вас отменно
смотреться. Свадебное белье вышивали в Снежном Поместье, а сервиз
мы заказали в Каменном Ущелье, у них там самые лучшие чеканщики.
Все сплошь золото с сапфирами, на всей утвари - гербы нашего дома,
так что выглядеть будет очень достойно. От себя я вам дарю
сапфировую диадему - мне кажется, синие камни вам пойдут. Из слуг
вас будут сопровождать пять девиц из самых благородных семейств и
дуэньи вашей тетки. Так что вы можете быть вполне спокойны за ваше
будущее.
Закончив эту тираду, отец улыбнулся сухо и
деловито, как и говорил, якобы поцеловал меня, чуть коснувшись
холодными губами моего лба, и закончил:
- Пойдите к матери. Она желала вас
видеть.
Я отошла оглушенная. Я поняла, что отец доволен
моим содержанием в монастырских конюшнях, что со свойственной ему
заботливостью он распорядился, чтобы овес у меня в яслях был
отборный, чтобы попоны были вышиты шелком, а сбруя проклепана
золотом. Чтобы ему было не стыдно и принцу Антонию не
зазорно.
А принцессу, как и лошадь, никто и ни о чем не
спрашивает.
Тетя снова меня подтолкнула, и я пошла
прочь.
Мать приняла меня в своей опочивальне, лежа на
козетке. Когда я вошла, брезгливая скука на увядшем лице королевы
сменилась любопытством, а любопытство - раздражением.
- Что ж, дочь моя, - сказала мать с досадой вместо
приветствия. - Теперь роброны ценой в три тысячи золотых принято
украшать пыльными ромашками?