Новички забыли метать кости. Весельчак от души наслаждался моим
рассказом о полете на орущих альбатросах над бушующим морем. Нам с
альбатросами встречались шторма и корабли пиратов, а в спину дышала
погоня из надсмотрщиков тюрьмы. Шторма мы пролетали, корабли
огибали, на погоню же альбатросы цинично гадили с высоты.
– Сколько слушаю – не устану, – хохотнул Весельчак, когда я
закончил своим эффектным приземлением прямёхонько в спальню милой
поварихи. – А прошлый раз, помнится, ты притворился выброшенным на
скалы гигантским кальмаром.
Я развел руками – всего, мол, и не упомнишь. Тюрьма на Рифах –
то, о чем можно рассказывать бесконечные байки… но о чем не хочется
вспоминать.
«Мизинчики» отвлеклись заказать еще пива. Эш улучил минуту,
нагнулся ко мне.
– Слыхал, тебя законопатили налаживать деловые каналы по сбыту
пушнины.
– В Хартрат, - кивнул я. – Теперь вот выдернули.
– Давно в Вейгорде?
– Чуть ли не с девятницу. Позвали вот только сегодня.
Эштон закачал головой, зацокал языком. Когда Гильдия призывает
своего наемника, срывая его с уже данного контракта, – плохой знак.
Но если наемника не вызывают к поверенному Гильдии сразу же после
прибытия в нужный город – знак вдвойне нехороший. Может, переговоры
ведутся. А может, торг за шкурку наемника.
Серая тварь внутри насторожилась. Поднялась на задние лапки,
блестя бусинками глаз. Твари не нравились знаки. Не нравился запах
несущейся на тебя судьбы.
Тут мы с тварью были в исключительном согласии.
Пареньки вернулись с пивком, и время тянулось неспешно, с
достоинством.
Я продул Весельчаку в кости два серебряных, опять же, в долг.
Душевно поболтали с пареньками о политике, которую творит в своей
стране Илай Вейгордский – и сошлись на том, что политика больше
заслуживает названия бардака. Карман покинул последний бутерброд.
Милка разошлась и вовсю где-то таскала за ухо поваренка, так что
надежды на угощение с этой стороны не прибавлялось.
По залу слонялась серая тень – неприметная, ощутимая только
из-за тяжелого, обшаривающего взгляда. Тень подплывала к одному
наемнику, к другому – тогда они поднимались и шли к лестнице, и
типчики у ступеней равнодушно пропускали их наверх. За расчетом,
или за контрактом, или как уж тут повезет.
Милка брезгливо поглядывала на тень – «крыс» вообще нигде не
жалуют. «Крысы» – мусорщики с голыми хвостами, разносчики заразы.
Портят, ползут, перегрызают, шмыгают глазками: что бы еще обратить
в труху? «Крыс» не любят сами же наемники, потому что как-то
повелось: они – все такие. Серые тени с чуть выдающимися вперед
резцами, с мягкой поступью и шипящим говорком.