Шею снова обдало сквозняком. Павел
хотел поправить воротник, но вместо этого зачем-то взял карандаш и
вытянул из стопки «склеротничок».
Лицо Артема, повернутое вполоборота,
приобрело желтушный оттенок. По впалой щеке побежали черные нити
капилляров, на лбу вздулась и лопнула вена, но вместо крови на кожу
выплеснулась черная муть. Его губы шевельнулись, и Павел ткнул
острием грифеля в бумажку, проводя первую черту.
В мигающем оранжевом свете рот Артема
казался черным провалом. До Павла донесся удушливый запах
разложения, и он понял: Артем мертв. А может, кто-то лишь
прикидывался Артемом, надев его кожу, как деловой костюм. И теперь
этот кто-то двигал чужими пальцами, шептал чужими губами:
– …ер… в… ы…
Настало оцепенение, когда нельзя ни
встать, ни отвести взгляд, а лишь механически выводить на бумаге
каракули, повторяя за мертвецом: «Черв…»
Ощутимый тычок в плечо заставил Павла
вздрогнуть. Он выронил карандаш, моргнул раз, другой. Предметы
обрели четкость, и прямо перед глазами всплыло встревоженное лицо
Нины.
– В порядке? – шевельнулись ее
губы.
За соседним столом привстал Артем.
Его брови озадаченно хмурились, наушники болтались на шее. Ни
лопнувших вен, ни копошащихся червей под кожей. С экрана компьютера
лился мягкий свет, и Павел различил развернутое окно пасьянса. Все
карты показывали узорчатые спинки, кроме двух: туз пик в сочетании
с семеркой.
– Все… хорошо, – сердито ответил
Павел и включил Пулю. Голова тотчас наполнилась щелканьем и
потрескиванием статических помех.
– Ну, слава Богу! – вздохнула Нина. –
Я подумала, в обморок грохнешься.
– Давление упало. Кофе бы, Нинель...
У тебя есть?
– Как раз собрались. Только сели – ни
Пашки, ни Артема. Ну, думаем, совсем заработались мальчики!
Прихожу, а ты бледный, как будто мертвеца увидал, – Нина сглотнула,
покачала головой: – Это все бабка, да? Напугала нас, вот ты и…
– Ерунда! – перебил Артем. – Вспомни,
как за Пашкой два года назад сатанисты охотились. Вся Таруса на
ушах стояла! А тут – бабка.
Они засмеялись. Павел вежливо
улыбнулся и украдкой взял со стола листок, исписанный небрежным
подростковым почерком. С обеих сторон читалось: «черви», «червон»,
«не ходи».
Павел скомкал бумажку и швырнул в
мусорную корзину.
Внизу пахло кофе. Фотокор Денис,
шмыгаяносом, шумно прихлебывал из кружки.