– Я не
поклоняюсь ей, как мои сестры.
– Так ты
жива…
– Я же
говорила – ничего ты не знаешь.
Раздался
сардонический хохот.
– Тебе
смешно? – сквозь стиснутые зубы проговорил Эйсон. – Посмотрим, как
ты будешь смеяться, когда я сожгу эту куклу!
– Она уже
сыграла свою роль, – самодовольно улыбалась ведьма. – Делай теперь
с ней что хочешь. Но знай, что душа этой невинной девочки теперь
находится в кукле.
Троица
застыла в молчании. Кайг взглянул на куклу. Альберт прикрыл ладонью
рот. Эйсон гневно засопел.
– Что?
Хочешь убить меня? – и снова самодовольный хохоток. – Ну, давай же!
Не медли! И принеси ещё больше горя этим людям.
Руки
Эйсона задрожали, дыхание участилось, а взгляд упёрся в пол. Он
знал, что нельзя вот так просто уйти. Прекрасно понимал, чем это
чревато. Но и закончить дело тоже не мог. Эйсон был на
грани.
Изба
наполнилась ядовитым хихиканьем.
– Даже и
не знаю, чем ты, смертный, заслужил благосклонность луны, но,
несомненно, в сердце твоём живёт тьма. Она так сильно укоренилась в
твоей душе, будто древо, пустившее корни, что стала с тобой единым
целым. И тебе уже никогда не избавиться от неё.
Её звонкий
смех, в коем больше не было детской доброты и невинности, звучал
оскорбительнее любых слов.
В глазах
Эйсона сверкнула фиолетовая молния. Он дёрнулся с места, хотел
накинуться на ведьму, но Альберт ему помешал.
– Эйсон!
Нет! – алхимик стоял между другом и девочкой, держа первого за
плечи и не давая сдвинуться с места.
– Пусти
меня, Ал! Я убью её! – запальчиво крикнул Эйсон, брызжа
слюной.
– Так
нельзя…
Вдруг
раздался густой голос Кайга:
– Эй! У
нас гости.
Люди,
вооружившись вилами и лопатами, стояли у входа в избу. Вбежал
Алвард. Минуя наёмников, он устремился к дочери, которая уже вовсю
залилась слезами. Староста вошёл следом.
–
Доченька! – кузнец обнял девочку. – Они тебя обидели?
–
Дядьки... Они... Они... – пролепетала девочка, глотая слова и
потирая глазки своими маленькими ручками.
Отец
принялся целовать её то в лоб, то в щеку, но та всё плакала и
плакала.
– Да что ж
вам надо то от моей дочурки? Она ж не виновата ни в чём! – выпалил
кузнец.
– Алвард,
это больше не твоя дочь, – проговорил Эйсон с каменным лицом. Глаза
же были тёмные и глубокие, как беззвёздное небо. – И в этом виноват
только ты.
Шёпот
прошёлся по толпе. Старик сморщил лоб.