Я решительно скомандовал:
- Едем в храм!
- Повелитель, мы отправимся туда без предупреждения?
Я раздраженно обернулся к военачальнику:
- Не считаю, что должен кого-то предупреждать, даже служителей храмов.
На самом деле последнее не было полностью верным. Жрецы сильны, и мне приходиться подчиняться их законам. Пока.
- На открытый конфликт слуги богов, конечно, не пойдут, но всегда могут придумать подобающую причину и не пустить…
- Вот и посмотрим.
Отправились в путь немедля, без всяких пышных церемоний. Я накинул на плечи простой дорожный плащ.
Вскоре наш небольшой отряд остановился у ворот храма. В калитку выглянул привратник. Со свойственным жрецам превосходством процедил сквозь зубы:
- Раскройте пошире глаза! Не видите – знак над входом? Сегодня для посторонних доступ в обитель закрыт.
Никакого почтения, ни намека на уважение в словах или интонациях… Я с трудом сдержал бешенство, но Тэррон не был столь терпелив. Свистнув в воздухе, тяжелая плеть опустилась на спину привратника:
- На колени! Не видишь, презренный, с кем разговариваешь?
Служитель окинул нас взглядом и поспешно рухнул в пыль:
- Прости, повелитель, не узнал. Был приказ главного жреца – никого посторонних, в храме идут приготовления к празднествам.
- Хорошо, мои люди подождут снаружи. Надеюсь, на меня приказы Сабира не распространяются?
Привратник не осмелился возразить. Я быстро пересек храмовый двор и оказался под сводами жилища богини. Узкие окна едва пропускали в помещение свет, и полусумрак усиливал впечатление таинственности. Множество колонн казались растущими прямо из пола и создавали ощущение бесконечности. Пройдя сквозь этот каменный лес, в нише у стены я увидел величественную статую женщины с львиной головой.
Сехмер - могущественнейшая из богинь, являлась покровительницей нашего народа, а также символом мудрости и справедливости. Рядом с постаментом богини располагалась золотая чаша для подношений, в которую я поспешно опустил мешочек с драгоценными камнями. Невольно приложил руку к груди, туда, где должен был располагаться амулет. Внезапно вздрогнул: показалось, что изумрудные глаза с львиного лика смотрят на меня сурово и презрительно. Наверное, я - первый из династии, кто сумел допустить столь позорный проступок. Преклонив колено, я долго упрашивал справедливейшую о снисхождении.