Потом снова пришел. Но уже по пустячному делу. Попросил Ягу показать ему царевну. И хоть злилась старуха да ярилась, а ослушаться Кащея не могла. Так и повелось с тех пор – приезжал Навий царь после полнолуния, привозил с собою гостинцы, сказки старые царевне сказывал. И все бы хорошо, но не могла она решиться уйти с ним навсегда. Словно боялась – порвется последняя ниточка с Тридевятым царством, если пересечет Василиса Калинов мост. Да и как ей, живой, пусть и проклятой, среди мертвых жить?..
– Кащей, Кащей, – донеслось до Василисы от крыльца, где Яга сидела. – Будь он проклят, охальник, и где взялся на нашу беду?..
На беду ли? И Василиса еще выше взлетела на гойдалке своей, пытаясь забыться и от всех дурных мыслей отрешиться. Полюбился ей навий царь, да вот только слишком много тех, кто венец его хрустальный примерить хотел бы… И это тоже страшило царевну.
Да и не сватался еще Кащей. Чего ждет? Не мила она ему? Или же мертво его сердце?..
* * *
– И что же, думаешь, отдадут за тебя царевну? – ледяной голос встретил Кащея, едва он вошел в свои темные стылые покои, куда не проникает никогда солнечный свет.
Черными воронами кружат тучи в его землях проклятых, тени мертвых дрожат на дне реки Смородины, руки их, словно водоросли, глаза – провалы в бездну, а рты – раны разверстые. И стоны их – ветер над курганами, слезы их – дожди, что идут над царством навьим, и слушать их прежде было в радость Бессмертному.
Теперь же – скучно ему. Тошно сидеть в этом месте, тошно из окна своего на отроги скал смотреть, на птиц, что в серой мгле пронзительно кричат. Сумрак давит, лишает последних радостей, и память услужливо подбрасывает жуткие воспоминания про плен да кандалы. Он и сейчас пленник, только цепей нет.
– Что молчишь, костлявое мое величество? – в голосе невидимого духа, который умолкать не хотел, яд разливался. Ощутимый запах красавки пронесся по комнате. – Нечего ответить? Нечем крыть? Забудь ты про свою Василису! Вспомни, как прежде тебя то на цепь сажали, то в подземелье запирали – а вдруг в этот раз смертушку свою найдешь? Горе тебе Царевна-лягушка принесет! Горе!
– Забыла, проклятая, Бессмертный я! – гаркнул Кащей, ударив посохом об пол, и громовой раскат пронесся над Навью, засверкали молнии в потемневших до черноты небесах, и пекельные девы Громовицы вырвались в мир Яви, чтобы нести грозу на своих плащах колдовских.