- Идея повести пришла ко мне во сне. Вот этот бумажный цветок, в котором якудза оставляет записки возлюбленной, - такая яркая деталь: я первым увидела именно его... Может быть, причина в моей теперешней болезненной чувствительности: извините за подробности, но ведь вам известно, что сифилис поражает мозг и нервную систему. Я иногда думаю, что у таких нервных больных обостряется восприятие невидимого мира.
- Очень может быть, - заметила Маэда без тени насмешки. Она взяла с блюдца на чайном столике кусочек засахаренного имбиря и отправила в рот. Прожевав лакомство, она сказала:
- Думаю, я знаю, чем кончится эта ваша история в средневековом антураже. Арест и двойная казнь, не так ли? Две головы на столбах, выставленные на мосту в назидание прохожим. Грубовато для столь деликатно воспитанной молодой дамы... но читателям потрафит.
Матико встрепенулась.
- Значит, вы думаете, что имеет смысл отослать эту повесть в издательство?
- Ну конечно.
Маэда улыбнулась.
- В самом деле, бумажная хризантема - такой очаровательный сюжетообразующий элемент... Прекрасно, когда искусство подражает жизни. Но еще интереснее, когда жизнь подражает искусству.
Что-то в ее тоне испугало Матико.
- О чем вы говорите, госпожа?..
- Неважно.
Гостья встала.
- Кстати, не забывайте, что скоро понадобится сделать вашу студийную фотографию. Для журнала. Я сообщу вам, когда найду мастера.
- Домо аригато!
Матико поднялась и низко поклонилась. Она очень обрадовалась, что лицо ее осталось чистым, - глядя на фотографию писательницы, никто даже не заподозрит, что...
Она вновь похолодела при мысли о пропасти, которая разверзалась перед ней все шире. Она канет в эту бездну, и что же потом?..
«Мама...»
Матико взглянула на Маэду и опять поклонилась.
- Позвольте еще раз поблагодарить вас. Свидания с вами... и наше сотрудничество... самая большая отрада для меня теперь.
- Я знаю.
Маэда ободряюще коснулась ее плеча.
- Не провожайте меня. Служанка закроет дверь.
ГЛАВА 24
Ватанабэ приходил к дочери раз в две недели, обычно вечером в субботу: он не сразу понял, почему у них установился такой график, а потом в очередной раз засмеялся над иронией ситуации. Эти «визиты соболезнования» отнимали немного времени, но очень много душевных сил. Рассказывая, как дела у нее и детей, Матико держалась прекрасно; Ватанабэ был уверен, что сам он ведет себя не хуже и не позорит своих предков. Но чего им обоим стоило обходить болезнь молчанием и говорить на посторонние темы! Как будто у Матико посреди дома разверзлась черная смрадная могильная яма, которую нельзя было забросать землей - оставалось только ходить по стеночке, по краю, делая вид, что все хорошо... и ждать, кто первый сорвется.