- Тебе не скучно? - спросил он в последний раз, когда они с Матико коротали вдвоем дождливый ноябрьский вечер. - Может быть, достать новых книг? Каким чтением ты теперь увлекаешься?
Матико засмеялась серебристым смехом.
- Благодарю, но мне некогда чрезмерно увлекаться чтением, отоо-сан... Конечно, у меня не так много обязанностей, как у вас, - она поклонилась. - Но пока мне хватает того, что вы принесли месяц назад.
Она посерьезнела.
- Я полюбила не только читать, но и перечитывать. Это... позволяет лучше постичь внутренний мир автора и его стиль.
- Вот как!
Ватанабэ пригладил тонкие холеные усы.
- Ты только читаешь? Не пишешь?
Матико опять негромко рассмеялась. Дескать, балуюсь помаленьку.
- Пишу понемногу, это такое приятное медитативное занятие. Может, когда-нибудь эти вещи и увидят свет, найдут своего читателя...
- Ясно.
Ватанабэ кивнул. «Уж точно не при ее жизни», - пришла следом беспощадная мысль. Он кашлянул, скрывая свои чувства, и прислушался к стуку дождевых капель снаружи.
- Кажется, немного распогодилось. Мне пора, дочь. Проводи меня.
Матико не стала спрашивать, не хочет ли он проститься с внуками: отцу было достаточно на сегодня. Зайдя в дом, Ватанабэ первым делом посмотрел, как Кацуо увлеченно играет в мяч, послушал детские рассуждения мальчика и торжественно вручил ему большую лакричную конфету. Хитоми на сей раз он видеть не пожелал... Он догадался, почему Матико с некоторых пор так неохотно рассказывает о малышке, - и Матико, в свой черед, поняла, почему отец перестал спрашивать о здоровье внучки. Теперь они молчали об этом вместе.
И насчет Кацуо Ватанабэ боялся гадать, боялся сам себя обнадежить прежде времени: хотя мальчик пока что выглядел совершенно здоровым телесно и душевно. Кацуо был очень похож на покойного Синтаро - такой же тоненький и смазливый, почти по-девичьи. Только бы не сглазить!
Хотя Ватанабэ никогда прежде не считал себя суеверным...
Матико проводила отца до дверей, с поклоном подала ему зонтик. Ватанабэ улыбнулся ей - улыбка плохо получилась, только дернулись губы; и пошел домой под моросящим холодным дождем. Само собой, он никогда не брал извозчика, навещая дочь. И пешей прогулки обратно хватало, чтобы вернуть себе самообладание, представ перед домашними со всегдашним спокойствием.