И прежде всего - ради сына, а не ради обоих детей: теперь, когда случилось худшее, Матико обнаружила в себе неожиданную способность обдумывать эти ужасные варианты хладнокровно и без сантиментов. Как на войне. Дочь, скорее всего, получила болезнь еще в утробе матери, или же Матико заразила ее потом: уберечься для Хитоми было бы совсем маловероятно. Целый год малышка была в ее объятиях, жадно сосала грудь больной. Смерть уже наложила свою печать на них обеих. Хитоми пока еще тоже выглядела почти здоровой, только глазки часто воспалялись и зубки плохо росли; Матико очень желала бы верить, что дочка надолго переживет свою мать и достигнет хотя бы отроческих лет, но вряд ли она перешагнет этот рубеж.
Однако Кацуо, который двумя годами старше сестры... Он так болел во младенчестве, разрывал Матико сердце. Но тогда был здоров муж, он еще не начал гулять! Бесконечные хлопоты с неудачным наследником, усталость от быта толкнули слабодушного Синтаро на измены. И вот Синтаро мертв - а Кацуо жив и здоров, и вырастет здоровым, по милости богов.
Иногда Матико очень смеялась в тишине своей комнаты, думая об этом. Не такова ли небесная справедливость?..
Конечно же, у нее возникло большое затруднение со слугами. Она сразу же после переезда - еще инстинктивно - четко разделила домашние обязанности, особенно по уходу за детьми: Матико сама стирала пеленки дочки, все белье, не подпуская к этой работе няню; сама купала девочку и выносила на воздух. Зато мальчиком почти полностью занималась няня, ограждая Кацуо и себя самое от больной матери и дочери. Поначалу Матико надеялась, что этих защитных полумер хватит и не придется говорить со своими людьми открыто, - но с появлением симптомов неизбежность встала перед нею во весь рост...
В один душный августовский день хозяйка позвала обеих служанок в свою комнату. Она опустилась на стул и устремила на женщин суровый взгляд.
«Я тяжело больна - дурной болезнью, - сказала она без обиняков. - Вероятно, моя дочь также. При соблюдении известных мер предосторожности вы от нас не заразитесь, но гарантий я дать не могу. Если... если теперь вы сочтете это возможным и опасаетесь за свои жизни, ищите себе другое место: я сейчас же дам вам расчет».
Эти слова потребовали от нее огромного усилия. Матико знала, что если служанки сбегут и бросят ее с детьми, едва ли она найдет других помощников, в своем постыдном состоянии и на таких рискованных условиях: однако молчать больше было нельзя.