Причина смерти сомнений почти не вызывала. На белоснежной рубашке мало крови, но зато она нашлась на губах и во рту, откуда натекла на снег. Не ударила фонтаном, но вполне могла попасть на убийцу — или когда нанёс удар, или позже, когда избавлялся от тела.
Немного крови было на парапете, и даже пара потёков на стенке набережной, кажется, тоже изо рта — если судить по положению тела, что подтвердило падение на лёд уже после удара. На мостовой наверху высмотреть её следы не удалось никому — и рядом, и в отдалении. Внимательно прошлись все присутствующие, в том числе и оба медика. Константин постарался прогнать недостойное и неуместное злорадство по этому поводу: с таким недовольным видом куколка выбиралась осматривать окрестности и такое явственное разочарование проступило на её лице. Наверняка вообразила уже, как утрёт нос полицейским, но — не вышло.
По первой прикидке температуры трупа выходило, что умер неизвестный вчера вечером, с восьми до часу ночи. Константин занёс цифры в протокол, но без особого воодушевления: он и так предполагал, что прирезали мужчину тогда, а гулянка с явлением городового заставила преступников скинуть тело вниз и не позволила до конца обчистить.
Впрочем, могло статься, прикончили его и после ухода городового. Едва ли убийца поджидал в подворотне случайного гуляку, вероятнее пришёл следом до тихого места.
— Надо достать труп, — наконец заявила Титова, сдавшись. — Может быть, в морге скажу больше.
— Погодите, — вмешался Хмарин и в свою очередь принялся потрошить рабочий саквояж. — Умбру надо снять.
— Вы вѣщевик? — не поверила Титова.
— Порой бывает, — на одну сторону ухмыльнулся Константин. Не из общей паршивости натуры: на две не получалось.
Ничего больше не спрашивая, Анна отошла в сторону, освобождая место. На мужчину она смотрела с недоверием и ожиданием. Вѣщевиков даже в полиции Петрограда было немного, и приглашали их не всегда, а тут — интересная новость! Кажется, Хмарин был единственным одарённым в сыскной полиции, во всяком случае прежде Титова с ними не сталкивалась.
Если жiвники, умения которых выросли из опыта деревенских знахарей и врачевателей, напрямую пользовавших своих пациентов, воздействуя на них особой, внутренней силой, работали исключительно с людьми, то вѣщевая наука началась с обережных узоров и касалась рукотворных предметов. С помощью особых схем высвобождалась внутренняя сила, дремлющая в каждом неживом объекте.