В чем именно заключалось ее предательство, тоже не разглашалось, и с каждым годом Вилэй все крепче утверждалась в мысли, что это мог быть просто мимолетный взгляд, сочтенный владыкой недостаточно почтительным.
Мысли эти, конечно, так и оставались мыслями. Повторить судьбу матери Вилэй вовсе не желала.
День прошел спокойно, хотя излишне впечатлительная Дайнэ, от которой у младшей принцессы никогда не было тайн, и дергалась от каждого шороха.
А вечером разразилась гроза.
Страшная и странная, как и все грозы в последнее время. Крепкие стены дворца содрогались от раскатов грома, такого оглушительного, словно само небо пыталось расколоться на части; ослепительно-белые стежки молний почти беспрерывно сшивали меж собой мир небесный и людской, но ни единой капли дождя так и не упало на истосковавшуюся по живительной влаге землю.
Коридоры дворца полнились томной духотой и неясным предчувствием чего-то недоброго, и его обитатели усердно молились, чтобы боги усмирили стихию.
Боги же гневались. Сказать по правде, не без причины; будь Вилэй одной из них, уже давно задала бы своим земным наместникам пару-тройку сотен неудобных вопросов. И молитвой, вызванной не искренним раскаянием истерзанного сердца, а постыдным страхом, от нее бы точно не откупились.
Но боги добры и милосердны и способны простить любое прегрешение, особенно если к мольбам и воззваниям шаманов и жрецов прибавить щедрую жертву. К счастью или нет, Вилэй не знала. Будь все иначе, с одной стороны, на земле осталось бы гораздо меньше людей, с другой же, оставшиеся жили бы намного лучше.
Свои мысли насчет божественного терпения и божественной справедливости Вилэй давно научилась держать при себе, с тех самых пор, как осчастливленный ее размышлениями верховный жрец побелел, схватился за сердце и долго разговаривал с владыкой за закрытыми дверями, после чего его младшая дочь неделю провела на хлебе, воде и в компании толстенного тома божественных откровений.
Кто знает, чего они хотели добиться на самом деле, но Вилэй лишь окончательно уверилась в том, что справедливость – штука редкая и богами не особо поощряемая.
Если они вообще есть, эти боги.
К книгам божественным она больше не прикасалась. Ей нравились иные, те, что повествовали о днях минувших, те, что позволяли мечтать о днях грядущих...