Однажды во время завтрака мой взгляд упал на острый кухонный нож. Я схватила его и резанула вены на руках. Вряд ли я хотела умереть, иначе воткнула бы его себе в горло. Мне просто хотелось почувствовать боль, чтобы понять, жива я еще или давно умерла и уже разлагаюсь. Майер испуганно охнул, ловко отнял у меня нож, перевязал мне руки.
- Если ты начнешь есть и больше не попытаешься себя убить, я больше никогда тебя не трону, - пообещал он трагическим шепотом.
Я встала со стула, открыла холодильник, вытащила оттуда куриную ногу и откусила большой кусок. Размахивая своей добычей, я прошла в прихожую, влезла в свои стоптанные кроссовки и вышла из учительской квартиры.
Курицей меня вырвало тут же, за порогом.
Степан Ефимович страдал. Я то и дело ловила его нежные взгляды и получала с курьером шоколадки и букеты белых анемонов. Он не знал, как повлиять на меня, не нарушив своего обещания.
И тогда появились они. Его бывшие фаворитки. Кружок малолетних шлюшек. Клуб Полутьмы. По свистку своего ментора они пришли повлиять на меня, строптивицу.
Их было трое. Если вы родились и выросли в Мегерах, то вы знаете их, знакомы с их родителями или другими родственниками. Или просто когда-то сталкивались с кем-то из них в булочной…
Они мне много рассказали про Майера. Много подробностей. Они же пролили свет на его модус операнди.
Степан Ефимович каждый год выбирал себе девочку-девятиклассницу, пользовал ее до мая и в июне перетаскивал через барьер выпускных экзаменов с нормальными оценками, которые давали возможность перейти в десятый класс без проблем. Учителя исполняли маленькие прихоти историка, ведь он был уважаемым человеком в городе, влиял не только на директрису, но и парился в бане с высокими чиновниками.
Каждую свою фаворитку в конце «ее» года Степан Ефимович просил выбрать ту, которая ее заменит. Не из всех, конечно, из пучка подходящих лично ему. Майер примечал покинутых, тех, кого некому защитить. Безотцовщину, сирот, хулиганок, из малоимущих — на кого всем плевать. От кого ничего хорошего не ждут.
Меня Степан Ефимович выбрал сам. Приглянулась. Об этом мне с некоторой ревностью сообщили его подросшие бывшие, когда мы встретились за школой в четверг четвертого ноября.
- Да брось ты, - сказала мне самая старшая, - перетерпи еще годик, а там все хорошо будет. Он ведь ничего мужик… Обаятельный.