Они снова воодушевились. Также я не
забыл упомянуть о деньгах, которые каждый получит сразу после
концерта. Главное, делать всё как я сказал.
К обеду я распустил детей, забрав
костюмы и велев явиться к трактиру в строго назначенное время.
Подходить с чёрного входа. Потом я пошёл к гостинице, раздавать
листовки (нарисованные мной на выдранных из блокнота страничках).
Портье тут же погнал меня прочь – ох, как я ему надоел – и пришлось
ошиваться у входа. Посетителей было много. Я с каждым здоровался и
заводил разговор. Не заняты сегодня вечером? Не хотите весело
провести время? Посмотреть юмористическое шоу, выпить, посидеть в
уютном городском трактире?
Люди были разные. В основном,
прилично одетые, в строгих костюмах, цилиндрах, а дамы – в строгих
вечерних платьях. Они явно скучали, и выходили на улицу, чтобы
развеяться. Многих моё предложение заинтересовало, тем более что
цена была для них смехотворной. Другие угрюмо кивали и складывали
бумажку в карман. Третьи уже сами заметили афиши и громко
обсуждали: пойти или нет? За полчаса я избавился от всех
листовок.
Потом я пошёл в трактир. Вечерело,
до премьеры оставалось не больше часа. Ленни привёз на тачке
костюмы, котята столпились у чёрного входа. Жена трактирщика
хмурилась, но молчала. Сам же хозяин выглядел довольным. Он уже
слышал об ажиотаже и с предвкушением потирал руки.
Я запустил детей внутрь. Многие
дрожали, некоторые прижимали уши и хвосты.
– Ты чего такой чумазый? – спросил я
у одного. – Мы же вчера мылись. А ну живо оттирать грязь. И где
Монти? Куда запропастился этот чёртов бездельник?
– Он не придёт. У него живот
болит.
– Зараза!
Как выяснилось, двое котят не
пришли. Остальные, даже талантливая Манни, были "деревянными" и
заикались через слово. Я оттёр пятна с их мордашек и помог
переодеться. Трактир был временно закрыт – хозяин специально
прикрыл его за час до начала, чтобы контролировать вход посетителей
– поэтому сцена пустовала. Мы немножко порепетировали – совсем
чуть-чуть, но это помогло детям разгореться. Теперь я трясся не
меньше их. Глядя на пустые стулья, развёрнутые к сцене, на жалкие
попытки юморить, на музицирующего из-за кулис Ленни, я всё больше
убеждался, что дело дрянь. Пьеска у меня дурная, детишки
неспособные, а сам я ввязался в нечто такое, что мне не по
зубам.