Через месяц он собрал тысячников снова. Мром, Килиан, Фрабар,
Хлодвиг, Марк, Хавр, Набат и прочие — пришли снова все, однако от
прежнего задора не осталось и следа. Каждый из них хмуро молчал и
почему-то старался опустить глаза, когда встречался взглядом с
Аргнистом. Но он не мог позволить себе дать слабину.
— Братья! Ведомо мне, почему вы так невеселы. Ждали мы нашествия
с юга, да всё нет его. Засиделись уже наши воины, охочие до драки —
а подлый южанин решил нас вместо этого голодом сморить. Но разве не
устоим мы против такой напасти? Разве не в единстве и крепком духе
наша главная сила? Оружие мы сможем покупать у гномов, еду — у
хуторян, для работ наймём Нелюдь. Так или иначе, но справимся!
Верно я говорю?
Но вместо радостного гвалта, как на прошлом совете, раздалось
лишь несколько невнятных:
— Ну да... Как бы верно...
И вдруг пророкотал баритон Хавра:
— Верно, да не совсем, господин главнокомандующий.
В зале воцарилось молчание. Аргнист в упор посмотрел на
тысячника, который на этот раз не отвёл глаз. Хавр, тот самый Хавр
Отчаянный, который на спор выходил против брюхоеда с голыми руками
— один такой спор, кстати, стоил ему правой кисти, которую теперь
заменял зловещий пиратский крюк. Что не мешало ему крушить Орду
одной левой.
— Сардар, люди голодают. Еды не хватает. Намедни был один
караван на востоке, но он шёл к гномам, и купцы отвечали, что им
строго-настрого запрещено торговать с Вольным Войском. Даже на
тройную цену не позарились. Мы пригрозили — они ответили, что
выручать их Гален не будет, войска вслед не пошлёт, зато мы сами с
гномами поссоримся — ведь это для них товары.
Хавр закончил, и вступил Марк, самый молодой из тысячников, но
готовый помериться с любым из ветеранов числом боевых шрамов:
— Сардар, мы не привыкли заниматься земледелием и ремеслом. Мы —
воины. Да, у нас есть поля и пастбища, да только они почти все
неухоженные — крестьян-то в Вольном Войске всего ничего. И забирать
то немногое, что у них есть — обретать их самих на голодную смерть.
Мы могли бы нанять гоблинов, будь весна — засеяли бы поля. Но уже
осень, поздно об этом думать.
Продолжил коренастый Хлодвиг, тот самый, что не раз личным
примером показывал десятникам и сотникам, как надо отбиваться от
Нелюди, за что и получил прозвище Бесстрашный: