Мадлен уже не чувствовала ног
и с радостью бы сбросила туфли на неудобных
каблуках, если бы ее не пугала перспектива опять
разодрать ноги в кровь. Пить хотелось нестерпимо.
За очередными воротами девушка разглядела фонтан,
выбрасывающий в воздух сверкающие струи воды. Никогда прежде
фонтаны не казались ей таким расточительством. Холодная
вода так и манила. За оградой залаяли собаки.
И кругом ни прохожих, ни артемобилей,
ни экипажей. Местные жители могли бы хоть подсказать
есть ли здесь магазин какой-нибудь. Все как вымерли.
Не в силах больше идти, девушка присела
на бордюрный камень в тени липы и перевела дух.
Где-то недалеко пели канарейки. Из-за ограды доносился детский
смех. Покой и благодать. В царящей кругом безмятежности
Мадлен услыхала странный инородный звук. Он походил
на равномерный стук или звон, словно кто-то часто-часто бьет
по земле тростью. Звук приближался, и девушка
заозиралась, ища источник. Дорога была пуста в обе
стороны.
Когда из-за поворота вдруг возник огромный черный паук, она
завизжала и вскочила, готовясь спасаться бегством. Чудовище
бросилось к ней, звеня огромными ногами по мостовой.
Девушка отшатнулась, уперлась спиной в ограду и поняла,
что чувства покидают ее. Она не может пошевелить
ни мускулом. Перед глазами все поплыло, горизонт завалился,
равномерный шум в ушах скрал звук стальных шагов паука.
— Льери Финли! Льери Фингли, очнитесь.
В нос ударил резкий запах нюхательной соли. Перед глазами
просветлело. Какое-то большое темное пятно загораживало солнце.
Мадлен словно бы выныривала с большой глубины. Звуки,
до этого далекие, становились ближе и ближе, пока голос
не начал казаться ей знакомым.
— Профессор Файтен?
Она почувствовала что лежит на земле: под руками ощущался
шершавый камень, но под голову ей подложили что-то
мягкое.
— Какое счастье, что вы пришли в себя!
Я подумал, вас хватил удар. Я бы не простил себе
этого.
Генрих Файтен склонился над ней, держа в руках флакончик
с солью. Он был бледнее обычного, и его единственный
живой глаз словно бы смотрел на нее с волнением.
Мужчина улыбнулся чуть менее хищно, чем всегда. Он поменял
свой давешний цилиндр на фуражку, а вместо привычного
строгого костюма был одет в черную одежду для верховой езды
с почему-то темно-фиолетовой рубашкой.
— Это чудовище все еще здесь, — прошептала Мадлен,
отползая от профессора и указывая ему за спину.