К удивлению Мадлен, чашки не напоминали черепа,
и кресла не были из костей. За круглым
столиком, застеленным накрахмаленной скатертью, стояли три кованых
узорчатых кресла с подушками в цветочек. Белоснежный
фарфор чашек украшала лишь тонкая серебряная каемка.
Из чайника, который взяла в руки механическая женщина,
лился ароматный чай, и на красивом блюде расположились
очень аппетитные на вид тарталетки с сыром, паштетом
и оливками.
— У вас очень необычный сад, — заметила Мадлен,
когда механическая служанка неслышно исчезла в доме.
Перед террасой располагался маленький круглый фонтан,
а от него дорожками-лучами в разны стороны
расходились абсолютно одинаковые аллеи с розами. Отличались
только цвета: аллея красных роз, розовых, желтых, белых.
— Это мое изобретение, — улыбнулся профессор.
— Я в прошлом занимался артефакторикой, и это,
знаете ли, накладывает свой отпечаток. Люблю, когда все
систематично, ровно и четко. Когда знаешь, где и что. Все
работает стройно, как механизм...Как часы. Хотя, так оно
и есть. У меня в доме совсем нет слуг. Все само
подрезается, орошается, удобряется, убирается и сжигается. Это
не дом, это — царство победивших механизмов, — голос
его с каждым словом становился все торжественнее, пока
не стал походить на ораторскую речь.
Мадлен поежилась, как от холода. Жизни в этом доме
и саде и вправду словно бы не было. Она
представила, как могла бы стать хозяйкой в таком доме,
и поняла, что ей здесь места нет.
— Впрочем... Знаете, льери Финли, я не уверен,
что мой подход правильный. Мы с вашей бабушкой часто
конфликтовали в вопросах садового искусства. Она считала, что
растениям нужны живые руки. Моя коллекция велика,
но безжизнена, а я не знаю, как вдохнуть
в нее то... что умела вдыхать ваша бабушка в свой
сад. Не знаю, в чем здесь дело.
— Может быть в том, что у вас все... слишком
ровно?
— Кривизна меня раздражает, — сказал профессор
и поправил тарталетки на блюде так, чтобы они стояли
поровнее. Одна тарталетка оказалась лишняя. — Желаете
попробовать гусиного паштета?
— Нет, благодарю.
Профессор съел тарталетку сам и улыбнулся получившейся
композиции. Теперь все было ровно. Три с сыром, три
с паштетом, шесть с оливками.
— К тому же, — продолжил он, —
магия работает только прямо. Все эти чудесные помощники умеют
поворачивать только под заданным углом. Пятнадцать градусов, сорок
пять, девяносто...