В этом месте я невольно скривился, и лысый это быстро
просек.
— Хотя по нынешним временам-то сечь запретили дураков. Оне же
граждане! — сопля все-таки упала из носа.
— Кузьма! Кузьма, етить твою налево! — в комнату ворвалась
мощная баба в сером платье в пол и телогрейке поверх. Волосы у нее
были убраны под капор, лицо было мясистым, красным. Но глаза
смотрели весело, даже можно сказать игриво — Ты чего не подал
барину его кресло? Доброго утречка, Евгений Александрович! Как
спалось?
— Все слава Богу, — на автомате ответил я, глядя в красный угол.
А икон то с лампадкой я и не заметил сразу!
— Спина болит?
— Болит, — вздохнул я. Стало быть меня «нового» зовут Евгений
Александрович.
— Позову сегодня доктора Зегнера. Пущай еще разок вас
посмотрит.
Кузьма, подволакивая правую ногу, ушел, женщина присела ко мне
на край кровати. Потрогала холодной рукой лоб.
— Горячий!
— Это вы с улицы...
— Ну может быть. Предупреждаю сразу! Не дам вам ипохондрить.
Прочь тоску!
— Марья Сергевна, — в комнату вернулся Кузьма с уткой в руках. —
Барину облегчится бы надо.
— Ой, да! Извините, Евгений Александрович, совсем я опошлилась,
неделикатно то как...
Этот хоровод вокруг меня отдавал какой-то странной цыганщиной. Я
затаился и даже смог сделать все дела в девайс, принесенный
Кузьмой. Сто лет пройдет — а ничего в санитарном деле не
поменяется.
Сразу после утреннего туалета, лысый дал мне умыться в тазике,
поднес расписное полотенце. Потом притащил в комнату кресло на
колесах, помог одеться в халат, пересесть. Все тело ниже пояса я
практически не ощущал — то и дело в спину вонзались болезненные
прострелы. Оставалось только стиснуть зубы и терпеть. БАС хорошо
выдрессировал меня.
Завтрак не произвел особого впечатления. Овсяная каша на воде,
кусок серого хлеба с капелькой сливочного масла. Жидкий чай десятой
заварки. Вдобавок Кузьма стоял над плечом, хлюпая носом. Типа
прислуживал.
Однако аппетит был, смел еду я быстро.
— Ну вот и славно, тепереча одену вас и выйдем погулять на улицу
— Кузьма споро прибрал со стола. — Ах, да, дурья моя башка! — лысый
шлепнул себя по морщинистому лбу. — Студент ваш захаживал вчерась.
Вы уже спали... Как его бишь... Славка Антонов! Листовку занес.
Кузьма покопался, достал из кармана свернутый лист, на котором
рукописным текстом был написан заголовок: