Юноша плелся за ним, точно
оживленная кукла.
– Кто же ты, горемычный? – то и дело
спрашивал монах, заглядывая ему в глаза, словно надеясь найти там
ответ.
Впереди послышался стук копыт.
Монах, недолго думая, скрылся в придорожных кустах, дернув за собой
юношу.
Мимо промчалась процессия
вооруженных людей. С пиками и штандартами. В полном молчании. Лишь
звякала сбруя, фыркали кони и скрежетали сочленения доспехов. В
краю, где в одночасье вымерло все живое, звук распространялся
далеко вокруг. Монах поймал себя на необычной мысли о том, а не
разбудит ли это мертвецов на местном кладбище?
Впереди ехал молодой воин.
Сосредоточенный, нахмуренный. В серебристом остроконечном шлеме.
Плащ со знаком Девы Полуденной.
Монаха прошиб холодный пот. Он
посмотрел на юношу рядом. Сходство очевидное.
– Отче всеблагой… Да ты же Иван! Ты
сын Марии… Тот, которого… Отче! Что же делать-то? Твой братец,
Усекновитель, нас выпотрошит!
Недолго думая, монах схватил Ивана,
сына Марии, за шиворот и помчался в умирающую чащу.
Иван-отшельник шел по твердому
снежному насту, но все равно проваливался. Проваливался по колено,
неожиданно, хоть и предсказуемо, и отчего-то это смешило. Хоть и
был смех безрадостный. В памяти всплывали снегоступы,
что так старательно мастерил пару месяцев назад. Ошкуренные ветви,
береста, веревки из жил – и снегоступы развалились буквально после
пары вылазок.
В самом деле смешно: столько трудов
понапрасну. Через силу. Через растущую с возрастом апатию. Хотя…
если подумать, так ли много трудов потрачено? Было время, когда он
разводил кур (как давно?). Было время, у него имелся сарай,
крохотный, убогий, но всё же! Сейчас на месте сарая – лишь холмик,
заросший пыреем. Каждый год отшельник латал забор, перебирал крышу
землянки… Но в последнее время ничего, кроме всепоглощающей лени,
он не испытывал.
Землянка со временем стала похожа на
древнюю старушку. Окаменевшую. Застывшую во времени. И рассохшаяся
дверь была лицом этой странной старушки. Он даже дал землянке имя –
Мария. Слово пробуждало что-то неприятное, застрявшее глубоко
внутри. Дверь осела и прорезала глубокую выемку у входа. В дождь
выемка наполнялась водой. Отшельник так часто забывался в сумрачных
грезах, что постоянно забывал про лужу. И всегда бился головой о
притолоку, благодаря чему будил вечную спутницу – головную
боль.