-- Иди сюда!
Военный трибун оттащил
молодого антиса в сторону -- туда, где на открытом огне пеклись
рёбра какого-то животного, по всей видимости, тоже взятого из
музея. Здесь было просторнее, и стояли две свободные лавки.
-- Садись!
Вопреки ожиданиям,
М’беки сел без возражений.
-- Папа с тобой
связывался? -- спросил Тумидус.
-- Ну, связывался.
-- Приглашал?
-- Ну, приглашал.
-- Ты пойдешь?
-- Шутишь, бро? Как я
не пойду, если Папа пригласил? Да ещё на такое дело... Что я,
по-твоему, должен сделать?
-- Вызвать психушку,
-- честно объяснил Тумидус. -- Помочь надеть на Папу смирительную
рубашку.
-- На Папу?
Смирительную рубашку?
М’беки зашёлся
хохотом. Из глаз его градом текли слезы. Похоже, идея смирительной
рубашки, надетой на антиса, стала для М’беки шуткой года.
-- Ну вот, --
отсмеявшись, выдохнул он. -- А говорят, у вас нет чувства
юмора.
-- У кого это -- у
вас?
-- У помпилианцев. У
гематров, значит, нет, а у вас аж два раза нету. Ты обожди, я ещё
налью...
-- Сиди! -- Тумидус
ухватил молодого антиса за рукав. -- Давай с начала: Папа тебя
приглашал?
-- Ага.
-- И ты пойдешь?
-- Ага.
-- А куда ты пойдешь?
Куда тебя Папа приглашал?
-- На проводы.
-- На чьи проводы?
-- На свои. В смысле,
на его, на Папины.
-- И куда мы, по
твоему мнению, будем Папу провожать?
-- Туда, -- М’беки
неопределённо махнул рукой. -- В мир иной.
-- Так он что, и
вправду помирать собрался?!
-- Вправду, бро, --
М’беки стал серьёзен. Сделал глоток, покатал вино во рту,
проглотил. Дохнул перегаром: -- В самую что ни на есть
правду-матку. А ты что, думал, мы бессмертные? Мы, антисы?
-- Смертные...
Военный трибун
смутился. Он давно забыл, что значит смущение, и вспоминать об этом
оказалось делом неприятным:
-- Я видел, как
вы гибли.
-- Видел?
-- Ну, не видел
-- слышал. Ведь гибли же, да? Папа, например, чуть не погиб у меня
на глазах...
-- В
Астлантиде?
...конь, не
похожий на коня. Всадник, не похожий на человека, вросший в конский
круп. Так