– Папенька, что вы такое говорите?
Конечно, я пройду отбор.
Наверно, это было нескромно, но я
считала себя сильным магом. Да, мне не хватало некоторой
теоретической подготовки, но зато практики было сколько угодно. Так
неужели выросшие в тепличных условиях девочки и мальчики из
благородных верландских семейств смогут со мной сравниться? И
поступить в Алнорскую академию был мой долг перед отцом – я знала,
как он страдал из-за того, что не мог позволить себе оплатить мое
обучение в академии.
– Я уничтожу всякого, кто встанет у
меня на пути, – заявила я с самым серьезным видом.
Папенька вздохнул – похоже, именно
этого он и боялся.
Путь до Алнора был не близкий, и мне
следовало выехать заблаговременно, так что сборы начались еще за
месяц до вступительных испытаний. Вся немногочисленная, но зато
преданная нам прислуга отчаянно пыталась из ничего составить мой
парадный гардероб. В ход шло всё – пыльные гардины с окон в бальной
зале (у нас всё равно давно уже не было балов), пожелтевшее
бабушкино кружево, отыскавшееся в сундуках на чердаке, и даже
старые папенькины мундиры.
О приобретении новых нарядов не могло
быть и речи – это пробило бы серьезную брешь в нашем скудном
семейном бюджете. А ведь следовало оставить денег на дорогу.
– По-моему, получилось недурно, –
сказал папенька, когда я примерила одно из только-только сшитых
платьев.
Я посмотрела на себя в зеркало и
ужаснулась. Такое платье могла бы носить моя прабабушка. Ткань,
местами потертая, была слишком темной для юной девушки, а фасон
отставал от моды на добрую сотню лет. Но следовало радоваться хотя
бы этому, иначе мне пришлось бы отправиться в Верландию в тех
нарядах, из которых я уже выросла, и юбки которых едва доходили мне
до щиколоток, оставляя неприкрытыми мои дырявые башмаки.
И, чтобы не расстраивать папеньку, я
улыбнулась своему отражению и ответила:
– Да, платье прелестно!
Мне не терпелось отправиться в Алнор,
но когда день отъезда настал, я ощутила такую грусть, что едва не
переменила решение. Папенька был уже не молод, а, если не считать
наших слуг, я оставляла его совсем одного на целых три года. Он так
и не сумел обзавестись сыновьями, и именно мне надлежало о нём
позаботиться. Но, боюсь, если бы я осталась в Бельфоре, то
расстроила бы его еще больше.
– Учись прилежно, дитя моё! –
наставлял он, когда я садилась в нашу старенькую карету.